| |
Вагнер К.Г., Чугунов С.В.
Рязанские достопамятности
М., 1989.
|31| Когда-то, чтобы попасть в «рязанскую Италию» – прославленную К. Г. Паустовским Солотчу, что расположена всего в двадцати километрах от Рязани, у самого начала мещерских лесов, – следовало перебраться по разводному деревянному мосту через реку Оку и дождаться, когда с заречной станции тронется в путь «поезд времен Стефенсона», паровоз которого напоминал К. Г. Паустовскому самовар, а в просторечии назывался «козел». |32| Он медленно тащил несколько вагончиков через окскую пойму. Плашкоутный мост, однако, мог быть разведенным для пропуска парохода, «козел» уходил из-под носа, и ничего не оставалось, как идти в Солотчу пешком. Правда, пешая тропа вела по чудеснейшим заливным лугам, мимо интересных исторических мест, например мимо Аграфениной пустыни, где кончила свою жизнь жена князя Олега. Но после трех часов ходьбы прелести «рязанский Италии» воспринимались уже не так тонко. Теперь искатель встреч с неведомыми красотами освобожден от всех этих неудобств. Он садится на Южном рязанском автовокзале в регулярно отправляющийся рейсовый автобус и через двадцать минут оказывается в Солотче. Почти от самой Рязани до Солотчи машины мчатся по двадцатикилометровой дамбе, пересекающей всю окскую пойму и действующей круглогодично, даже в весеннее половодье. К реке Оке дамба повышается и переходит в высоченный (22 м) мост (открыт в 1972 г.), под которым проходят большие двухпалубные пароходы. Однако ни начало, ни конец этого моста не ощущаются, поэтому кажется, что автомашина прямо «перелетает» в Солотчу. Рязано-солотчинская дамба-мост (автор – инженер Б. П. Дмитриевский) – произведение не только передовой инженерной мысли, но и искусства. Ее силуэт над морем весенней воды с как будто летящими над водой машинами производит незабываемое впечатление.
По-видимому, когда-то (очень давно, конечно) Ока протекала у самой Солотчи, отложив здесь высокую песчаную террасу, позднее заросшую густым бором. Теперь от реки осталась довольно длинная тихая заводь – старица, – за которой расстилаются на десять километров заливные луга. К востоку от Солотчи бор переходит в смешанный мещерский лес. Все это и есть «рязанская Италия». Кто дал такое название Солотче – неизвестно. Оно встречается в дореволюционных изданиях. До Италии здесь, конечно, далеко, но что Солотча и вся солотчинская округа действительно как-то особо волнуют, воздействуя на эстетическое чувство, – это бесспорно. |33| В XVII веке здесь процветала школа иконописцев. В середине XIX века отсюда двинулись в Петербург два товарища – волостные писари, будущие художники И. П. Пожалостин и H. E. Ефимов, а в 1920-х годах в Солотче жили и работали художники А. Е. Архипов, М. Г. Кирсанов. Бывал здесь и Сергей Есенин. Позднее же, словно на смену ему, в Солотче обосновалась целая группа писателей – К. Г. Паустовский, Р. И. Фраерман, А. П. Гайдар. Живя в старом доме И. П. Пожалостина, они создали тут многие свои замечательные произведения, а рассказы К. Г. Паустовского «Мещерская сторона» придали образам этого края поэтическое бессмертие. К глубокому прискорбию, пожалостинский дом, бывший своего рода центром большой культуры, сгорел. Проектируемое восстановление его сулит вернуть ему былое значение.
Солотча известна не только как союзная здравница (здесь несколько домов отдыха и санаторий), но и как хранительница замечательного архитектурного ансамбля XVI–XVII веков, созданного несколькими поколениями древнерусских зодчих. Он-то и составляет главный предмет нашего интереса.
Трудно сказать, чем руководствовался князь Олег, основав здесь в конце XIV века монастырь. Со стороны Владимирских земель Рязани, кажется, ничто уже не угрожало. Разве заготавливал себе Олег своего рода тыловой рубеж на случай осады Рязани татарами? Возможно, что в связи с таким домыслом давно уже в Рязани бытует легенда об устройстве Олегом подземного хода из своего дворца прямо в Солотчинский монастырь. Легенда эта нашла частичное отражение в прекрасном романе С. П. Бородина «Дмитрий Донской», который мы рекомендуем прочитать, прежде чем совершать рейд в рязанский край. Возвращаемся, однако, к монастырю. Место для него было выбрано в архитектурном отношении удачно. В XVI веке Солотчинский монастырь уже играл заметную роль в истории Руси. В 1552 году он принял участие в походе Ивана Грозного на Казань, в память чего в монастыре была сооружена шатровая Алеексеевская церковь. В XVII веке монастырь превратился в выдающийся архитектурный ансамбль. |34| Среди старого бора, на живописном песчаном берегу старицы, за которой раскинулись цветущие луга, побеленные стены и здания монастыря вызывают образ града Китежа.
Старинные стены и башни монастыря не представляют особого интереса, но то, что скрывается за ними, достойно удивления. Два храма – Предтеченский (надвратный) и Св. Духа, или Духовская (с трапезной палатой), – воплотили в себе всю изысканность архитектурной фантазии конца XVII века. Прежде чем обратиться к ним, пройдем в глубь монастыря и познакомимся со стоящей здесь Рождественской церковью. Это все, что осталось от архитектуры XVI века. Более древние здания не сохранились.
Внешне как будто ничем не примечательная, Рождественская церковь принадлежит к группе довольно редких в древнерусской архитектуре двухстолпных храмов. |35| Это значит, что внутри храма было не четыре, а только два столба, поддерживающих свод. Сейчас их нет, но указанием на них остались фасадные лопатки, проходящие посередине северного и южного фасадов. Интересны, впрочем, даже не конструктивные детали, а характерная для XVI века классическая строгость форм Рождественской церкви. (Мы употребили слово «классическая», хотя по отношению к русской архитектуре XVI века его не принято применять.) Но от факта никуда не уйдешь: архитектура XVI века отличается такой геометрической чистотой форм и изяществом линий, которые ассоциируются с понятием классического.
Достаточно перевести взор от Рождественской церкви к Духовской, за которой вырисовывается кокетливый силуэт надвратной Предтеченской церкви, чтобы сразу почувствовать глубочайшую разницу между архитектурой XVI и XVII веков. |36| И Духовская и Предтеченская церкви (обе – последней четверти XVII в.) – это, говоря словами Фейербаха, храмы, созданные не столько «в честь религии», сколько «в честь архитектуры». Существует мнение, что автором их был уже знакомый нам Яков Бухвостов, чего нельзя пока ни подтвердить, ни оспорить. Во всяком случае, это был мастер бухвостовского масштаба и дарования. Было бы ошибкой утверждать, что перед нами нарышкинское барокко, столь родственное Бухвостову. Схема та же, но художественное претворение иное, мы сказали бы – более гражданское, или светское, хотя заказ разрабатывали монастырские владыки. Духовская церковь вместе с большой трапезной палатой похожа на монастырский дворец, перед которым низенькие братские кельи кажутся какой-то служебно-хозяйственной постройкой. |37| Раньше в трапезную палату снизу вела торжественная лестница, без которой дворцовый облик постройки несколько угас.
Но все же Духовской храм великолепен мастерством своих декоративных форм, среди которых крупная роль отведена изразцам. Удивляет только, почему при восстановлении верха звонницы над западной частью храма архитекторы-реставраторы остановились на форме столь худосочного шатра? Его деревянный образ никак не вяжется с храмом-дворцом.
| |
Солотчинский монастырь.
Церковь Иоанна Предтечи.
1695 г.
|
Искусством изразцового дела особенно отличается декор Предтеченской надвратной церкви. Здесь между окнами на гранях главного восьмерика в особые обрамления вставлены четыре большие фигуры евангелистов. Если их рассматривать вблизи, то можно, конечно, найти немало анатомических погрешностей. Но разве в этом дело? Дело ведь в том, что эти крупномасштабные человеческие фигуры – элемент для древнерусского архитектурного декора редкий, а для монастырских построек тем более. Следовательно, надо представить себе в Солотче в конце XVII века весьма бурное кипение художественных страстей, чтобы в таком глуховатом углу могли возникнуть столь «модные» постройки. Автором солотчинских изразцовых фигур был известный московский мастер Степан Полубес. Правда, москвичом он стал только по работе, так как появился здесь в составе тех белорусских мастеров, искусство которых вошло в историю искусства XVII в. под названием «белорусская резь».
У стен Солотчинского монастыря, над старицким обрывом, всегда, во всякое время года, торжественно-красиво. Такие места невозможно воспринимать в спешке, мимоходом. В Солотче есть скромная гостиница, и лучше всего, конечно, переночевать в ней, а потом ехать дальше. Это даст возможность пережить у стен монастыря глубокий вечер, увидеть, как постройки постепенно растворяются в боровой мгле. А с лугов долго будут доноситься знакомые с детства звуки: «спать пора, спать пора...»
Впрочем, не нужно думать, что с отъездом из Солотчи дорога скоро принесет смену впечатлений. Мы будем проезжать внешне малоприметные места – затерявшиеся в мещерском лесу Ласково, Криушу, – а образы нам будут сопутствовать все те же: древняя Русь, Сергей Есенин, Константин Паустовский.
| |
