| BELLABS | Новости bellabs | Обсудить в блоге | Написать письмо |
Архив 51-го минно-торпедного авиаполка КБФ
Мирослав МорозовМорская торпедоносная авиацияТом I. Глава 3Минно-торпедная авиация
|
|
1941 г. [ фото ] 1942 г. [ фото ] 1943 г. [ фото ] |
Первое полугодие 1944 г. [ фото ] Второе полугодие 1944 г. [ фото ] 1945 г. [ фото ] |
Выводы по действиям МТА КБФ Приложение к главе Оглавление |
1941 г.
Согласно директивы Наркома ВМФ адмирала Н.Г. Кузнецова №14846 от 26.2.1941 на случай войны с Германией Краснознаменному Балтийскому флоту предстояло не допустить высадки морских десантов на побережье Прибалтики и Моонзундские острова, совместно с ВВС Красной Армии нанести поражение германскому флоту при его попытке проникнуть в Финский залив, не допустить проникновения кораблей противника в Рижский залив, содействовать сухопутным войскам, действующим на побережье Финского залива и на полуострове Ханко, обеспечивая их фланги и уничтожая береговую оборону противника. Кроме вышеперечисленных задач, в каждой из которых морская авиация принимала то или иное участие, предусматривались действия против боевых кораблей и перевозок противника в районах вражеских баз. Главными объектами атак в средней и северной частях Балтийского моря определялись линейные корабли и крейсера, в базах и южной части моря – транспорты. Постановку мин на внутренних фарватерах планировалось производить после постановки мин подводными минными заградителями.
Необходимо отметить, что система базирования морской авиации на Балтике, принятая в мирное время, не соответствовала поставленным на военное время задачам. Укомплектованные дальними бомбардировщиками и торпедоносцами 1-й мтап и 57-й бап 8-й бабр находились на расположенных всего в нескольких десятках километров от Ленинграда аэродромах Беззаботное и Котлы. Строительство «западных» авиабаз задерживалось, не было на них и необходимых запасов бомб и ГСМ, так что командование сочло возможным для выполнения плана летной подготовки оставить полки на фактически тыловых аэродромах. Это обстоятельство избавило ВВС КБФ от последствий внезапного удара на рассвете 22 июня, что, впрочем, мало отразилось на последующей судьбе большинства пилотов и самолетов...
Июнь 1941 г. не стал для них боевым крещением – 1-й мтап принимал наиактивнейшее участие в войне с Финляндией. Начавшаяся война в течение недели опрокинула предвоенные планы, хотя сначала, казалось, все будет как в 39-м. Целью первого вылета оказался Мемель – передовая военно-морская база Германии на Балтике. Вообще-то, если быть точным, бомбардировщики обоих полков вылетели для нанесения удара по вражескому десанту в район поселка Павилоста (севернее Либавы), но поскольку сообщение оказалось ложным, атаковать пришлось запасную цель. Всего днем 24 июня 53 «ильюшиных» сбросили на порт пять ФАБ-500, 78 ФАБ-250, 150 ФАБ-100, а также две высотные торпеды (кроме того, 21 вылетавший в «низкий» торпедоносец из-за отсутствия морских целей оружие не использовал). Эти две 45-36АВА стали единственными торпедами, израсходованными балтийской авиацией за первые 11 месяцев войны. Противодействие нашим самолетам осуществлялось исключительно силами зенитной артиллерии, которая, при стрельбе на большие высоты, продемонстрировала свою полную неэффективность (правда два ДБ-3 оказались разбиты при посадке – один при вынужденной, другой скапотировал на таллинском аэродроме). С воздуха эффект бомбардировки выглядел настолько впечатляюще, что вечером тех же суток командующий ВВС КБФ генерал-майор В.В. Ермаченков доложил начальнику штаба КБФ адмиралу Ю.А. Пантелееву:
«– Товарищ начальник штаба! Военно-морской базы Мемель у фашистов больше нет!
– Куда же она девалась?
– Мы все там разбомбили...»
Мемель, конечно же, никуда не делся, тем не менее, его бомбардировка не прошла незамеченной. По немецким данным в городе погибло 23 человека, а еще 250 лишились крыши над головой. Вряд ли какой-либо другой налет советской авиации на немецкий город в июне 1941 г. имел такие результаты.
Сходство со сравнительно спокойными временами «Зимней войны» продолжало усиливаться и в последующие дни. С утра 25 июня целями для бомбардировщиков Балтфлота стали аэродромы и базы Финляндии, шестерка торпедоносцев вылетала для безуспешного поиска финских броненосцев береговой обороны. Хотя формально после нападения Германии на СССР эта страна осталась нейтральной, на деле она не только предоставила свои военные объекты для действий против соседа (в частности, «юнкерсы» KFGr 806, пытавшиеся на рассвете первого дня войны заминировать Ленинградский морской канал и разбомбить шлюзы Беломор-Балтийского канала, базировались на аэродроме Мальми близ Хельсинки), но и сама активно включилась в необъявленную войну против Советского Союза. Финские войска тайно высадились на демилитаризованных Аландских островах, а надводные и подводные минные заградители вовсю ставили мины в Финском заливе. Через несколько часов после предъявления ноты советского правительства флотские ДБ-3 бомбили аэродром и военно-морскую базу Турку, а в последующие дни аналогичные объекты в Котке, Порво, Ловизе, Хамине и Борго. Кое-что досталось также финским береговым батареям и броненосцам.
В отличие от предыдущей войны ВВС Балтфлота лучше подготовились к минированию вод противника. Хотя предвоенными планами планировалось заминировать с воздуха Данцигскую бухту, очень скоро выяснилось, что куда более важно парализовать деятельность вражеского флота в Финском заливе. Противник свободно перемещался шхерными фарватерами вдоль побережья, а по ночам производил вылазки, атакуя наши конвои и ставя мины в районе мыса Юминданина (позднее именно эти эпизодические постановки легли в основу минно-артиллерийской позиции, которую Балтфлоту предстояло преодолеть во время печально известного «Таллинского перехода»). Помешать этим действиям не могли ни надводные силы, ни подводные лодки, ни высотные бомбардировщики. В штабе КБФ был разработан план по парализации деятельности финских и германских сил в Финском заливе и у островов Аландского архипелага. В его основу легли действия заградителей из состава 3-й и частично 4-й эскадрилий 1-го авиаполка.
Первые вылеты состоялись в ночи на 29 и 30 июня. Всего удалось выставить 32 мины МАВ-1 у островов Флисэ и Корпо (юго-западные подходы к Турку), портов Котка и Порво. Одна из мин не отделилась от «ильюшина» при выполнении задачи, но не преминула сделать это при приземлении на аэродроме. Самолет оказался разбит, но экипаж, к счастью, не пострадал. В последующие восемь дней число выставленных мин планировалось довести до 144, но стремительное развитие неблагоприятной ситуации на юго-западных подступах к Ленинграду заставило отложить эти планы. 30 июня 1-й мтап принял участи в массированном ударе ВВС КБФ по немецким войскам в районе г. Даугавпилса (в документах 1941 г. проходил под старым русским названием Двинск), который вошел в историю как одно из самых трагических событий войны для балтийской аивации. Рассмотрим произошедшие события подробно.
В 23.30 29 июня в штабе ВВС был получен приказ командующего КБФ адмирала В.Ф. Трибуца: «30 июня действовать всеми силами по содействию ВМБ Ханко». Тем неожиданней оказался новый приказ, поступивший спустя всего 45 минут. В нем, переданном от имени начальника штаба флота адмирала Ю.А. Пантелеева со ссылкой на указание Наркома ВМФ адмирала Н.Г. Кузнецова, предписывалось действовать по танковым колоннам противника, форсирующим реку Западная Двина. В то, что за восемь дней боев немецкие танки продвинулись на 300 км вглубь нашей территории, было просто невозможно поверить! Обстановку на суше морские летчики знали до этого только из сводок Совинформбюро, но на войне приказы не обсуждаются, а выполняются, даже если они на первый взгляд и кажутся необъяснимыми.
Организация самого авиаудара достойна того, чтобы заострить на ней внимание особо. Главное, что нужно учитывать при ее оценке, это то, что между находившимся в Таллине (главная база КБФ до августа 1941 г.) штабом ВВС (командующий – генерал-майор В.В. Ермаченков, начальник штаба – полковник Д.И. Сурков) и находившемся на аэродроме Котлы под Ленинградом штабом 8-й бомбардировочной авиационной бригады (полковник Н.К. Логинов; в состав бригады входили 1-й мтап и 57-й бап) не было прямой связи. В результате все приказы об организации воздушного удара передавались начальником штаба ВВС флота по телефону в штаб 61-й иабр (Новый Петергоф), далее тем же способом в штаб 5-го участка противовоздушной обороны, откуда высылался посыльный в штаб 8-й авиабригады, дислоцировавшийся в Котлах. Радиосвязь даже между звеньями управления верхнего уровня отсутствовала. То же можно сказать и по поводу связи со штабом ВВС Северо-Западного фронта (СЗФ), что, как оказалось в дальнейшем, серьезно отразилось на планировании налетов. Подобных проблем удалось избежать лишь входившему в состав 10-й авиабригады 73-му бомбардировочному полку, дислоцировавшемуся в Пярну – между находившимся в Таллине штабом бригады и полком телефонная связь имелась. Как ни удивительно, в данном случае и это оказалось нам не на руку. Получив задачу без промедления, подразделения 73-го полка начали действовать в те часы, когда силы 8-й бригады только разворачивались для нанесения удара. Дальнейшие события показали, что это позволило немцам бить наши эскадрильи по очереди.
В течение всей ночи в штабы частей продолжали поступать указания, связанные с организацией налетов. Сначала поступил приказ «Быть в готовности для нанесения удара по танкам на дорогах западнее города Двинск». В 00.25 начальник штаба ВВС флота отправил телефонограмму о том, что необходимо задействовать в ударе все самолеты кроме разведчиков и минных заградителей. Наконец, около 3 часов до штаба 8-й авиабригады был доведен замысел удара: «На разведку танков противника на линию фронта в районе г. Двинск послать 1-2 звена разведчиков, разведать объекты противника и уничтожить их. В этом районе будет работать 73 ап* на высоте 400-600 м, бомбовая зарядка ФАБ-50 и осколочные. Данные разведки передать по радио. Остальным вылетать по данным разведки». Чуть позже к вышесказанному было добавлено требование осуществлять полет сомкнутым строем, бомбить с высоты от 400 до 800 м, а в качестве бомбовой нагрузки использовать бомбы ФАБ-50М-2 (переделанные в авиабомбы 155-мм снаряды т.н. французского образца эпохи Первой мировой войны). Штаб бригады в 01.15-01.25 поставил предварительные задачи полкам по телефону, а с рассветом на связных самолетах был доставлен приказ на вылет.
* Так текст приказа воспроизведен в отчетном документе. По смыслу пропущена точки и первое слово следующей фразы, предположительно – «лететь».
Вопрос о прикрытии бомбардировщиков истребителями в штабе ВВС КБФ даже не рассматривался. Ленинградский аэродромный узел отстоял от района цели на 420-450 км, аэродром в Пярну – 210-300 км. Естественно, что ни один истребитель флота покрыть такое расстояние не мог. Их перебазирование на расположенные южнее аэродромы ВВС РККА заняло бы слишком много времени, то же можно сказать и по поводу организации взаимодействия с немногочисленной истребительной авиацией СЗФ. В результате было принято решение произвести удар одними бомбардировщиками, тем более, что сведеньями о действиях и дислокации частей Люфтваффе штаба ВВС КБФ все равно не располагал. В своих мемуарах штурман 1-го мтап капитан П.И. Хохлов так вспоминал события, произошедшие вслед за доведением боевого приказа: «Спешно готовясь к вылету, авиаторы говорят, не скрывая сомнений и опасений:
– Почему нас, морских летчиков, бросают на сухопутные цели?
– Да еще за сотни километров?
– А как лететь днем с полным бомбовым грузом без истребительного прикрытия? – спрашивает комиссара полка штурман второй эскадрильи старший лейтенант А.И. Власов.
– Верно, товарищи, сегодняшняя боевая задача не из легких,– отвечает батальонный комиссар Г.З. Оганезов. – Слов нет, полет дальний и плохо, что без прикрытия. Но ведь дело-то идет о судьбе Ленинграда. Нам ли, балтийским летчикам, пасовать перед трудностями!»
В то время, как полки 8-й бабр только получали боевые приказы в 06.25 с аэродрома Пярну в воздух поднялась первая шестерка СБ из состава 4-й эскадрильи 73-го авиаполка (ведущий – майор Иванов). Эта часть произвела разведку «на себя» силами пары СБ еще на рассвете (вылет в 03.47, возвращение в 06.14). Хотя записей относительно результатов разведки в журнале полетов сделано не было, можно не сомневаться в том, что летчики обнаружили массы войск противника, для бомбежки которых командир полка майор Ф.М. Коптев и послали группу Иванова. Спустя некоторое время из-за потери ведущего на базу вернулся один бомбардировщик, остальные же не вернулись вовсе. О том, что произошло с пропавшей эскадрильей, стало ясно из мемуаров командира группы II/JG54 капитана Дитриха Храбака. «На рассвете они (советские бомбардировщики – прим. М.М.) попытались совершить рейд на нашу базу, но к счастью бомбы упали на краю летного поля, не причинив никаких повреждений. Поднявшееся по тревоге звено сбило шесть из них прямо над аэродромом. Пилоты обеих групп (II/JG54 и III/JG54 – прим. М.М.) во время атаки лежали в палатках. Капитан Лигниц (командир группы III/JG54 – прим. М.М.) наблюдал, как один бомбардировщик упал прямо перед его тентом». В вышеописанном бою вместе со своими машинами погибли экипажи лейтенанта Рындина, младших лейтенантов Корункова и Уланова. Экипаж лейтенанта Куцика спустя несколько суток в полном составе вышел к своим. Это же удалось и командиру эскадрильи майору Иванову, но его штурман и стрелок-радист погибли вместе с самолетом.
Как ни горька была бы трагедия 4-й эскадрильи, в утренние часы, по-видимому, еще существовала возможность нанести внезапный удар по войскам противника без существенных потерь. Это подтверждается полетом разведывательного звена 3-й эскадрильи 57-го бап (вылетело только два ДБ-3 – третий остался на земле из-за неполадок), поднявшегося с аэродрома Котлы в 07.26. Погода, обнаруженная на маршруте была не идеальной, но в целом благоприятной для действий бомбардировщиков без истребительного прикрытия: облачность на высоте от 200 до 1000 м силой 9-10 баллов с постепенным повышением ее высоты в районе цели до 400-1400 м, видимость 2-4 км, местами дождь*. Спустя два часа летчики пересекли Двину и сразу же обнаружили интенсивное движение на дорогах, ведущих к Екабпилсу. В том, что обнаружен противник сомневаться не приходилось – многие танки и автомашины сверху были разрисованы в красный цвет с белым кругом и свастикой в центре. Так немецкие наземные войска пытались избежать ударов своей собственной авиации, которая, по всей вероятности, казалась им в тот момент куда опасней, чем «разгромленные» ВВС Красной Армии. В 09.40 разведчики сбросили свои 20 ФАБ-50 на вражеские войска в районе литовского города Сувайнишкис и без каких-либо происшествий спокойно вернулись на свой аэродром. К сожалению, переданная командиром звена по радио развединформация не была получена в Котлах, и стала известна командованию только после посадки самолетов в 12.00. К этому времени полковник Логинов уже приказал поднять в воздух две группы «ильюшиных» 57-го авиаполка.
* Характерная деталь: В отпечатанном на машинке «Отчете о боевых действиях ВВС КБФ против германского фашизма в период 22.6-22.10.1941», информация о погоде в районе цели перечеркнута чернильной ручкой и исправлена на «ясная безоблачная погода». Видимо, таким образом неизвестный фальсификатор пытался найти дополнительную мотивировку жестоких потерь, понесенных ВВС КБФ в этот день.
Первой около 10.35 с летного поля в Котлах взлетела 5-я эскадрилья, ведомая капитаном Чемодановым. В нее входило 3 ДБ-3ф и столько же ДБ-3. Встретив на маршруте облачность, Чемоданов снизил высоту полета до 100-200 м. Вскоре над лесным районом восточнее Пскова группа попала в дождь и окончательно потеряла ориентировку. В течение 1,5-2 часов эскадрилья кружила где-то в районе Двинска, но немецких войск так и не обнаружила. Когда бензина осталось только на обратный путь, Чемоданов приказал сбросить бомбы в болото. Около 15 часов все машины кроме одной, севшей из-за технической неисправности в 1 км южнее Котлов, приземлились на базе.
На 15 минут позже Чемоданова с аэродрома Керстово стартовала 4-я эскадрилья капитана Хроленко (9 ДБ-3ф). Группе удалось выдержать высоту 200-400 м, сохранить ориентировку и пересечь Двину. Осуществляя поиск войск противника примерно в 20 км южнее Крустпилса, наши экипажи внезапно увидели на небольшом удалении от себя воздушный бой с участием примерно 150 самолетов. Почти наверняка можно утверждать, что в нем принимали участие две группы бомбардировщиков 73-го полка (5 СБ 4-й эскадрильи, ведомые ст. лейтенантом Косовым и 6 СБ 5-й эскадрильи во главе с капитаном Ивановым), и, возможно, какие-то самолеты из состава ВВС фронта и 1-го бомбардировочного корпуса ДБА. В 13.07 группа Хроленко была атакована примерно тремя десятками «мессершмиттов». Несмотря на удары, сыпавшиеся со всех сторон, эскадрилья осталась на боевом курсе и спустя 2 минуты сбросила на двигавшиеся по шоссе войска противника 72 ФАБ-100. Лишь после этого Хроленко увел уцелевшие машины в облака, где им удалось оторваться от преследователей. Выполнение боевой задачи было достигнуто дорогой ценой. Погибли вместе со своими экипажами четыре ДБ-3ф, пилотируемые капитаном Манько, ст. лейтенантом Головиновым, лейтенантами Бурундасовым и Колосовым. Все уцелевшие машины имели серьезные повреждения, а двое находившихся на них стрелка-радиста (мл. сержанты Меньшаков и Чернобыльский) были убиты вражескими пулями. Немецкие потери от ответного огня по докладу составили 2 Bf.109F. Еще более чувствительные потери понесла группа капитана Иванова, подвергшаяся ожесточенному нападению в 13.10. 4 из 6 входивших в нее СБ рухнули на землю, причем один из них, пилотируемый мл. лейтенантом П.П. Пономаревым (штурман Вотинов, стрелок-радист Варенников) непосредственно на шоссе, совершив, таким образом, «огненный таран» колонны войск противника. К сожалению, этот подвиг так и остался не оцененным, хотя командующий КБФ адмирал В.Ф. Трибуц после войны и упомянул о нем в своих мемуарах. Кроме Пономарева непосредственно над целью погиб экипаж мл. лейтенанта Глухова, а СБ ст. лейтенанта Круглова и мл. лейтенанта Мелкунова (по др. данным – Мелькумова) упали при возвращении. Всем их членам экипажей за исключением Круглова и стрелка-радиста с самолета Мелкунова удалось выйти к своим. По донесениям в неравном бою стрелки СБ сбили один «мессершмитт».
Истребляя эскадрильи Хроленко и Иванова, немцы не заметили группу ст. лейтенанта Косова, шедшую на чуть большей высоте. По всей видимости, старший лейтенант учел факт гибели половины эскадрильи в утреннем вылете и решил бросать бомбы в разрывы между облаками с высоты около 500 м. В 13.13 пятерка СБ успешно отбомбилась, так и не встретившись с противником. Еще раньше – около 13.00 – это же решение реализовал командир 2-й эскадрильи того же полка капитан Сыромятников. Ведомые им 8 Ар-2 сбросили бомбы с высоты в 1400 м, где, естественно, истребителей противника не оказалось. Обратной стороной данного успеха стало неизбежное снижение точности бомбометания.
И все-таки отсутствие потерь у двух последних групп было скорее результатом случайного стечения обстоятельств, чем безупречного замысла их ведущих. Отбив первую крупную атаку бомбардировщиков, эскадрильи 54-й эскадры возобновили барражирование и вскоре сбили вылетевшую в 12.05 на разведку из Пярну пару СБ (машины заместителя командира 73-го полка капитана Никанорова и летчика 5-й эскадрильи мл. лейтенанта Дароган). Экипажи обеих «катюш» сопротивлялись до последнего, но выиграть безнадежный воздушный бой, конечно же, не смогли. Несмотря на то, что оба самолета упали над нашей территорией, из их экипажей выжили только капитан Никаноров и штурман второго самолета – остальные летчики были убиты пулями и снарядами «мессершмиттов» еще в воздухе.
Успешно проведя вышеописанные воздушные бои, пилоты немецких истребительных групп, очевидно, произвели посадку, чтобы пополнить запасы топлива и боеприпасов. На смену им вылетели свежие эскадрильи, в то время как побывавшие в бою подразделения перешли в «горячий резерв». Все эти мероприятия подходили к концу, когда в воздухе показались ударные эшелоны 1-го минно-торпедного полка. Их немедленно с разных сторон атаковали вражеские истребители. Лично руководивший атакой коммодор 54-й истребительной эскадры майор Ганс Траутлофт впоследствии вспоминал:
«Как только мы достигаем самолетов противника, разворачивается бешенный воздушный бой. Повсюду ты можешь видеть падающие как кометы русские бомбардировщики. Небо наполнено горящими самолетами. Мы собираем с них ужасную дань. Я атакую одиночного русского, по-видимому, отставшего от своего строя из-за зенитного обстрела. Длинная очередь оставляет его в огне, после чего один из его членов экипажа выпрыгивает с парашютом. Горящий самолет врезается в землю в лесном массиве в десяти километрах севернее нашего аэродрома, но я к этому времени уже нахожусь позади следующего. Я стреляю раз, второй и пламя окутывает его левый мотор, из которого вываливается стойка шасси. Он переходит в крутое пике и устремляется к небольшому озеру. Бомбардировщик касается его поверхности, отскакивает от нее как скользкий камень, перелетает через береговую черту и в конце-концов терпит крушение в лесу, сопровождающееся огромным каскадом огня. Слева я могу видеть другой сбитый самолет, а спереди – еще один. Это была ужасающая картина. Внезапно один из Bf.109 переворачивается на спину и на большой скорости врезается в землю. По-видимому, его пилот был смертельно ранен. Когда мы вернулись на базу почти каждый самолет приобрел на свои крылья победные знаки.. Четверо из наших пилотов пропали без вести: обер-лейтенант Митерних, лейтенант фон Малаперт, обер-фельдфебель Штотц и обер-фельдфебель Кёнинг. Сбитыми видели только два Bf.109. Что могло случиться с двумя другими? Последнее, что слышали по радио от обер-лейтенанта Миттерниха было: «В меня попали, я должен прыгать». К счастью он вернулся».
Забегая вперед отметим, что общие потери двух немецких истребительных авиагрупп в воздушных боя 30 июня составили 5 «мессершмиттов» сбитыми и три серьезно поврежденными. Из пилотов погибли обер-фельдфебель Кёнинг и лейтенант Вазель. В то же время летчики 54-й эскадры доложили о 65 воздушных победах, причем обер-лейтенант Ганс-Эккехардт Боб доложил о четырех сбитых бомбардировщиках. Как же выглядела воздушная схватка с нашей стороны?
В 11.07 с аэродромов Копорье, Беззаботное и Клопицы начали подниматься в воздух самолеты 1-го авиаполка. Вылет осуществлялся поэскадрильно с интервалами в 10-15 минут. Считалось, что более массированный боевой порядок не применим из-за погодных условий, хотя не исключено, что к этому имелась и другая, более прозаическая причина. Дело в том, что командир полка майор Н.В. Абрамов не имел навыков пилотирования ДБ-3 и потому возглавить полк попросту не мог. Другой причиной была очевидная недооценка возможностей противника. То ли из-за отсутствия информации, то ли желая успокоить пилотов, флагштурман 8-й авиабригады капитан Ермолаев, инструктировавший экипажи, вылетающие с аэродрома Копорье, сказал, что вражеских истребителей в районе цели нет.
В том, что это не так нашим авиаторам предстояло вскоре убедиться. Одной из первых около 14.20 в район цели подошла ведомая командиром 2-й эскадрильи капитаном Гречишниковым резервная группа полка в составе 6 ДБ-3. Для того, чтобы представить последующие события предоставим слово лично участвовавшему в вылете штурману полка П.И. Хохлову (летел штурманом на самолете командира звена ст. лейтенанта Шевлягина). Поскольку из непосредственных участников удара он один оставил после себя мемуары, отрывок из них имеет смысл привести почти полностью:
«Точных данных о погоде по маршруту полета и в районе цели у нас нет. По прогнозу аэродромной метеостанции выходило, что слоистая облачность встретится на высоте около 1200 метров при относительно хорошей видимости. Но прогноз не оправдался. Уже на полпути пошли кучевые облака с нижней кромкой 200-300 метров. Местами шел дождь, снижая видимость до 2-3 километров.
Летим на малой высоте, под облаками, стараемся обходить стороной ливни. Но это не легко. Вокруг сверкают молнии, грохочут громовые раскаты... (Далее следует описание нападения истребителей И-153 ВВС Северного фронта, не подтвержденное, однако, архивными данными – прим. М.М.) За сотню километров от Двины стали попадаться самолеты Ил-4 (очевидно, имелись в виду машины эскадрильи Хроленко; до марта 1942 г. Ил-4 назывался ДБ-3ф – прим. М.М.), идущие встречным курсом. Наши, уже возвращавшиеся с двинской переправы, на которую шли мы. Летели они разрозненно. Некоторые, видно, были повреждены – еле тянули. Должно быть, им крепко досталось в бою над Двинском. И нам стало ясно – внезапного налета на цель не получится, предстоит жаркая схватка в воздухе. Противник наверняка встретит нас на подходе к цели.
Погода стала заметно меняться. Появились большие разрывы в облачности, нижняя ее кромка поднялась до 600 метров, значительно увеличилась видимость. Советуемся с командиром, продолжать ли полет над облаками? Так, конечно, безопаснее. Но если окажется, что переправа через Даугаву закрыта облачностью, то нам придется повторно заходить на цель под огнем зенитной артиллерии и истребителей противника».
К настоящему отрывку мемуаров необходимо сделать ряд комментариев. Во-первых, ведущим группы был не самолет Шевлягина, а Гречишникова, так что решения относительно высоты полета Хохлов принимать не мог. Во-вторых, целью летчиков были не переправы, а движущиеся к ним войска.
«Решаем продолжать полет под нижней кромкой облаков, держа высоту примерно 500 метров.
Впереди по курсу видим довольно много очагов огня. От земли ввысь поднялись столбы дыма, сквозь которые пробиваются языки пламени. Стрелок-радист Казунов докладывает:
– Справа, на удалении трех-четырех километров, идет воздушный бой.
Всматриваемся туда. Да, несколько пар Ме-109 атакуют пятерку наших Ил-4, идущую от цели на север. Но рассматривать некогда. Впереди блеснула лазурью широкая гладь Даугавы. Мы точно подходим к переправе. И сразу же попадаем под сильный огонь зенитных орудий.
Два ведомых самолета, один за другим, падают слева от переправы. На нас сверху пикируют несколько «мессершмиттов». От их огня загорается еще один из наших ведомых, но пока еще держится в воздухе.
Оглушительный треск не прекращается в нашем самолете. Машина то и дело вздрагивает от осколочных попаданий. А вокруг в нескончаемой карусели кружат вражеские истребители. Трудно даже определить, сколько их в этом круговороте. Нам не приходится рассчитывать ни на какое прикрытие. И тем не менее наши бомбардировщики не дают спуску врагу. Экипажи ведут огонь из всех своих огневых средств. И вот один из Ме-109 загорелся. Сначала он как будто завис впереди и чуть повыше нашего самолета, но тут же перевернулся вокруг своей продольной оси (похоже, что гибель именно этого «мессершмитта» наблюдал и Траутлофт – прим. М.М.), обнажив черные кресты на плоскостях, и, волоча за собой дымный шлейф, врезался в берег.
– Еще один гад нашел себе могилу! – восклицает Шевлягин.
Понтонный мост в двух местах разрушен. На южном берегу Даугавы виднеются скопления техники и пехоты противника. Фашисты уходят от разрушенной переправы на юг и на запад, но встречные потоки транспорта и техники перекрыли дороги. Образовались пробки. Там горят танки, автомашины, сбитые самолеты.
С большим трудом мы прорываемся к левому берегу реки. Шевлягин торопит:
– Быстрее выводи группу на цель. Быстрее сбрасывай бомбы и – в облака. Иначе нас собьют. Я тороплюсь, но хочется ударить туда, где погуще. Мы довернули немного вправо и с высоты 500 метров обрушили бомбовой груз на крупное скопление танков, машин, орудий. Большое пространство внизу покрылось огнем и дымом. Все там переворачивалось в огненном водовороте.
Теперь – уходить! И как можно быстрее. Уклоняясь от атак истребителей, тройка самолетов нашей группы скользнула в облака. Выходим из них уже в пяти километрах от переправы. Осматриваемся, и в один голос:
– Где третий?
Третьего самолета нет. Что с ним? Установить невозможно... Оставшись теперь в паре, мы ищем возможность перелететь через Даугаву, на ее правый берег, чтобы взять курс на свой аэродром. Но не удается. Над рекой барражирует большое количество истребителей. Идти на них рискованно. Приходится лететь на северо-запад, в сторону Риги. Река остается справа.
Летим пять, десять километров и вдруг замечаем отставание последнего из ведомых – самолета, пилотируемого младшим лейтенантом В. Ф. Смирновым. В этот экипаж входили также штурман младший сержант В. М. Малышев, стрелок-радист сержант И. М. Бондарь. Что за оказия с ним? Мы разворачиваемся и пристраиваемся в хвост к самолету Смирнова. Летим за ним следом, пытаясь разобраться: почему он отстает?
Слева показался городок Илкусте. И тут произошло самое невероятное. Самолет Смирнова с большим углом пикирования пошел вниз и на наших глазах врезался в землю. Над ним взметнулось пламя.
Все это было непонятно. Ведь никто из экипажа не прыгнул с парашютом. Не было заметно и попытки летчика вывести машину из пикирования или хотя бы дать нам какой-то знак, условный сигнал. Оставалось строить предположения. Вероятнее всего летчик, будучи ранен, потерял сознание. Либо повреждения самолета оказались настолько серьезными, что экипаж был бессилен не только устранить их, но даже покинуть машину в воздухе. Обиднее всего было то, что экипаж погиб, когда самое опасное осталось позади.
Мы шли теперь в одиночестве, не имея за собой ни одного ведомого. Ни одного из пяти подходивших к цели! От этой мысли я почувствовал какую-то пустоту, оцепенение. Болью в сердце отозвалась гибель стольких боевых товарищей, прекрасных авиаторов.
Наконец пересекли Даугаву, пошли прямым курсом на Беззаботное. И лишь теперь стали замечать, как сильно поврежден наш самолет. На плоскостях зияли рваные дыры, из правого мотора по плоскости темными полосами струилось масло... Но самолет летел... На исходе пятого часа труднейшего полета мы – над своим аэродромом. А как садиться? Только теперь стало ясно, что поврежденные шасси не выпускаются. Садимся на фюзеляж. Обошлось. Здесь нам повезло... Об остальных деталях боя мы узнали чуть позже. А пока занялись осмотром своего самолета. Нашли в нем более пятидесяти осколочных и пулевых пробоин.
– Это чудо, что машина не загорелась,– сказал полковой инженер В. К. Морозов. – И вообще невообразимо, как вы могли лететь на ней»?
Несколько иначе рисуется картина произошедшего в архивных документах. На подходе к цели группа подверглась внезапной атаке «мессершмиттов» и обстрелу с земли, в результате чего были сбиты машины мл. лейтенанта Смирнова (в оперсводке самолет значится как севший на вражеской территории после атаки истребителей противника) и лейтенанта Серебрякова (сбит прямым попаданием тяжелого зенитного снаряда – единственная достоверная потеря от огня зенитной артиллерии). Вопреки воспоминаниям П.И. Хохлова ни об одном сбитом Bf.109F наши авиаторы не докладывали. Уклоняясь от атаки, группа скрылась в облаках, где пилоты потеряли друг друга и продолжили выполнять задачу самостоятельно. В дальнейшем машины продолжали подвергаться спорадическим атакам истребителей, причем некоторые из них углублялись на расстояние до 30 километров вглубь нашей территории. В результате тяжело поврежденный ДБ-3, пилотируемый Гречишниковым, сел в районе станции Плюсса (экипаж на следующий день прибыл в Ленинград на поезде, данных о дальнейшей судьбе машины найти не удалось), другой ДБ (лейтенант Леонов) в не менее тяжелом состоянии – на аэродроме в Сиверской (перелетел в Беззаботное 2 июля). Как уже упоминалось, самолет Шевлягина садился «на брюхо» в Беззаботном и лишь «ильюшин» лейтенанта Дашковского вернулся на базу в боеспособном состоянии.
Группой наших самолетов, бой которой Хохлов наблюдал при приближении к цели, несомненно, была 1-я эскадрилья, ведомая капитаном Челноковым. Согласно полковому отчету она подошла к цели на 5 минут позже Гречишникова, но это расхождение, по-видимому, объясняется неточностью хода часов летчиков, стартовавших с разных аэродромов. Именно это подразделение на инструктаже получило информацию об отсутствии истребителей, так что последовавшее нападение оказалось для наших авиаторов совершенно внезапным. Тем не менее, Челноков попытался сохранить строй, что дало возможность некоторое время отбивать атаки сосредоточенным огнем стрелков-радистов. Попав под обстрел с земли, строй эскадрильи распался, и далее каждый бомбардировщик действовал самостоятельно. Кажется невероятным, что только четыре из 9 ДБ-3ф оказались сбиты – очевидно, закончить истребление немцам помешало прибытие последующих ударных эшелонов, а также ожесточенное сопротивление, оказанное стрелками. По-видимому, именно в этом бою JG54 и понесла свои основные потери – стрелки группы доложили о 7 сбитых «мессершмиттах», что составляло почти половину сделанных нами в тот день заявок. Полностью погибли вместе со своими крылатыми кораблями экипажи, возглавляемые мл. лейтенантами Абраменко и Копыловым. Уже на обратном пути, в районе Вышгородка (40 км юго-западнее Острова) пошла на вынужденную тяжело поврежденная машина мл. лейтенанта Калинкина. При приземлении у ДБ отломилась хвостовая часть, но экипаж остался невредим, если не считать раненого пятью пулями стрелка-радиста Ростовцева. Из пяти бомбардировщиков, дотянувших до Копорья, все имели различные повреждения, причем на трех насчитывалось более 20 пробоин.
Особого рассказа требует четвертый погибший «ильюшин», пилотировавшийся мл. лейтенантом П.С. Игашовым. По свидетельству очевидцев уже над целью его самолет был атакован сразу тремя Bf.109 и загорелся. Ответным огнем обоих стрелков был сбит один из нападавших. Волки продолжали добивать свою несчастную жертву, когда произошло немыслимое – после очередного захода один из истребителей начал набор высоты и внезапно оказался прямо перед носом обреченного бомбардировщика. По наблюдениям сослуживцев Игашов таранил и уничтожил врага. Затем ДБ-3ф перешел в пикирование и врезался прямо в гущу войск противника. Ни один из членов экипажа (командир – младший лейтенант Игашов Петр Степанович, штурман – младший лейтенант Парфенов Дмитрий Григорьевич, стрелок-радист – младший лейтенант Хохлачев Александр Митрофанович, воздушный стрелок – краснофлотец Новиков Василий Логинович) не предпринял попытки покинуть гибнущую машину, что давало повод говорить об «огненном таране», совершенном по единодушному решению всех четырех авиаторов. Удивительно, что несмотря на то, что подвиг экипажа бомбардировщика сразу стал широко известен, ни в 1941 г., ни в последующие годы Великой Отечественной войны герои так и не были удостоены никаких наград. Лишь в год 20-летия Победы летчиков наградили орденами Отечественной войны I степени, дополненных спустя еще 30 лет званиями Героев России. Некоторые скептики высказывают мнение, что, мол, столкновение самолетов если и произошло, то произошло случайно, а падение после столкновения было и вовсе непреднамеренным. Хотя, конечно, отрицать или утверждать что-либо в подобной ситуации нельзя, хотелось бы заметить, что для ветеранов войны и личного состава ВВС имя Игашева стало прежде всего символом героизма всех наших авиаторов, которые в первые дни войны не щадя своих молодых жизней шли на верную смерть, пытаясь остановить танковые колонны захватчиков под Двинском, Бобруйском, Уманью и многих других местах огромного советско-германского фронта.
С небольшим интервалом вслед за двумя первыми группами в бой вступила 3-я эскадрилья капитана Плоткина (9 ДБ-3). Уже в который раз в течение этого трагического дня ситуация повторилась: после первой атаки «мессершмиттов», сбивших машину лейтенанта Чевырова (выпрыгнувший с парашютом пилот вышел в расположение части спустя 13 суток, другие члены экипажа пропали без вести), остальные бомбардировщики нырнули в облака, где их боевой порядок нарушился. Отдельные звенья и экипажи продолжили выполнение задачи в тот момент, когда количество вражеских истребителей в воздухе, за счет поднятых по тревоге, достигло максимума. В результате эскадрилья понесла потери, в процентном отношении наибольшие по сравнению с другими подразделениями. На базу удалось вернуться только трем ДБ (Плоткина, ст. лейтенанта Громова и лейтенанта Хорева), из которых один имел сильные и один средние повреждения. Судьба шести других «ильюшиных» выяснилась лишь спустя несколько дней. Изрешеченный пулями самолет замкомэска лейтенанта И.И. Борзова упал на нашей территории, но всем членам экипажа, кроме погибшего стрелка-радиста Леоненко, удалось спастись, выпрыгнув с парашютами. Несмотря на ожоги Борзова, через 6 дней летчикам удалось выйти к своим. Еще более драматически сложилась судьба штурмана Харламповича из экипажа ст. лейтенанта Тяжельникова. Он оказался единственным, кому удалось успешно покинуть горящую машину, но обратный путь в часть занял не много не мало 36 суток (!!!). Сбитый истребителями противника бомбардировщик ст. лейтенанта Борисенка был найден в районе поселка Дубна в 1974 г., а самолеты лейтенантов Дроздова и Кудинова пропали без вести. По докладам ответным огнем было сбито три вражеских истребителя.
По всей видимости, в атаках на эскадрилью Плоткина немцы израсходовали почти весь боекомплект и были вынуждены вновь произвести посадку для его пополнения. В любом случае прибывшие около 15.30 к месту событий восемь ДБ-3ф 5-й эскадрильи полка имели боевое столкновение всего с восемью «мессершмиттами». Любопытно отметить, что спасительное опоздание с прибытием в район цели объяснялось плохой организацией службы на недооборудованном аэродроме Клопицы. Самолетам этой группы удалось сохранить строй, выполнить задачу и даже якобы сбить двух нападавших. Единственной потерей стал бомбардировщик мл. лейтенанта Новицкого. Его машина была подожжена огнем Bf.109F и села на обратном пути в районе Острова. Экипаж, включая раненого стрелка-радиста, успел покинуть сгоревший ДБ. Ранения в воздушном бою получили еще три летчика эскадрильи, включая пилота ст. лейтенанта Медведева.
Вслед за сравнительно удачным ударом 5-й эскадрильи последовал очередной интервал, затянувшийся на два с половиной часа. Еще в 12.37 в штаб 8-й авиабригады поступило приказание командующего ВВС КБФ: «Всем экипажам сходить по два раза. Там решается судьба КБФ», но реально выполнить его могли только две эскадрильи 57-го бап задействованные в утренней воздушной разведке Финского залива (для этой цели было сделано по 6 вылетов ДБ-3 и СБ). В 16.09 с ВПП в Котлах взлетела 2-я эскадрилья капитана Рубцова (8 СБ), спустя 17 минут после нее – 3-я эскадрилья капитана А.Я. Ефремова (6 ДБ-3). В 18.20 группа Ефремова прибыла в район цели. Очевидно, имея от вернувшихся экипажей информацию об организации вражеской ПВО, комэск решил обойти Двинск с востока, а затем, набрав высоту до 1200 м, где примерно проходила нижняя кромка облачности, произвести поиск в западном направлении. Данный замысел увенчался успехом – бомбы были сброшены точно на цель, причем боевое столкновение с воздушным противником имело только второе звено. В результате скоротечного боя был сбит «мессершмитт», но одному из бомбардировщиков пришлось сесть в 30 километрах северо-восточнее Крустпилса. Машина была разбита, но экипаж, включая раненного стрелка-радиста, вышел к своим. Пострадал и ДБ-3 Ефремова. Самолет загорелся, но опытному пилоту, использовавшему энергичное маневрирование и баллоны с углекислотой, удалось сбить пламя и дотянуть до аэродрома. Осмотр показал, что «ильюшин» имел более 100 осколочных и пулевых пробоин.
Более трагично сложилась судьба эскадрильи Рубцова. Снизив высоту полета из-за низкой облачности, группа потеряла ориентировку и вскоре рассеялась. Отставшие от ведущего СБ лейтенантов Гусева и Джикаева сбились с курса, не нашли цели и на последних каплях бензина сели на аэродроме Старой Руссы. Шесть остальных бомбардировщиков внезапно для себя оказались над Двиной и подверглись весьма точному обстрелу зенитной артиллерии. После повреждения одного из моторов самолет лейтенанта Чечетина прекратил выполнение задачи и вернулся в Котлы, остальная же часть эскадрильи пропала без вести. Лишь на следующие сутки удалось выяснить ее судьбу. В результате повреждений, полученных в от обстрела с земли и атак истребителей, СБ лейтенанта Целовальникова сел в районе Острова, а самолеты капитана Петрова и лейтенанта Мищено – под Псковом. Даже если сами бомбардировщики и могли быть восстановлены, этому помешали условия наземной обстановки. В числе исчезнувших вместе со своими экипажами так и остались машины комэска Рубцова и ст. лейтенанта Губанова. Последними, еще спустя 1,5 часа с большой высоты войска противника бомбила семерка Ар-2 из эскадрильи капитана Сыромятникова. Это подразделение стало единственным, которому удалось не только дважды в течение дня слетать в район Двинска, но и не понести при этом никаких потерь.
Итог дня выглядел следующим образом: Всего для бомбежки переправлявшихся войск балтийская авиация совершила 99 вылетов ударных самолетов (в т.ч. 55 на ДБ-3). Из этого числа мы потеряли 34 бомбардировщика, 18 из которых составляли ДБ-3 (еще три «ильюшиных» не дотянули до своих аэродромов и как минимум один из них не успели эвакуировать с территории, в скором времени захваченной врагом). Велики были и потери в людях. Только 1-й мтап безвозвратно потерял 33 авиаторов, а еще 6 получили тяжелые ранения. В воздушных боях, по донесениям нашей стороны было сбито 16 «мессершмиттов» (12 – стрелками 1-го мтап, 3 – 57-го и 1 – 73-го бап), и сброшено на головы войск противника не менее 42 тонн бомб*. Только авиаторы 1-го авиаполка доложили об уничтожении 50 единиц бронетехники и около 200 автомашин. И если потери противника в воздухе нам доподлинно известны, то об ущербе, нанесенном его наземным силам можно только догадываться. В своих «Утерянных победах» командир подвергшегося авианалетам 56-го мотокорпуса генерал-полковник Эрих Манштейн писал:
«В эти дни советская авиация прилагала все усилия, чтобы разрушить воздушными налетами попавшие в наши руки мосты. С удивительным упорством, на небольшой высоте одна эскадрилья летела за другой с единственным результатом – их сбивали. Только за один день наши истребители и зенитная артиллерия сбили 64 (необходимо напомнить, что за 30 июня только пилоты II и III/JG54 доложили о 65 воздушных победах – прим. М.М.) советских самолета». Определенная обеспокоенность сквозит из записи, сделанной генералом Ф. Гальдером 1 июля: «Наше командование серьезно недооценивало силы авиации противника в отношении численности. Русские, очевидно, имели в своем распоряжении значительно больше, чем 8000 самолетов. Правда, теперь из этого числа, видимо, сбита и уничтожена почти половина, в результате чего сейчас наши силы примерно уравнялись с русскими в численном отношении. Но боеспособность русской авиации значительно уступает нашей вследствие плохой обученности их летного состава. Поэтому, например, во время вчерашних воздушных боев над Двинском и Бобруйском атаковавшие нас воздушные эскадры противника были целиком или большей частью уничтожены».
Не вызывает сомнения, что ни один генерал, тем более проигравшей армии, не стал бы выпячивать собственные потери, но в главном они правы – наши налеты не смогли задержать запланированного наступления немцев ни на день, ни на час. К концу суток в 1-м мтап насчитывался всего 21 исправный ДБ-3, в 57-м – 16 ДБ и 2 СБ, так что на следующие сутки продолжения ударов даже не планировалось. После доклада командования КБФ Наркому ВМФ о понесенных потерях поступило приказание «задержать использование минно-торпедной авиации до приведения ее в порядок». На смену ей со следующего дня эстафету бомбардировки войск и переправ переняли ВВС Северного фронта (быв. Ленинградского военного округа). Любопытно отметить, что фронтовые разведчики совершили несколько удачных облетов войск противника еще 30 июня (и наверняка наблюдали трагедию морской авиации), но приказ о нанесении ударов ВВС СФ получили только 1 июля. В течение трех последовавших дней авиаторы Северного фронта совершили 296 самолето-вылетов на бомбежку района Двинск – Крустпилс, практически не понеся потерь – 54-й эскадре, видимо, не легко далась одержанная 30 июня победа! Лишь с 4 июля противник возобновил противодействие истребителями, в результате чего до 10 июля включительно мы потеряли 60 бомбардировщиков и 20 экипажей.
* Архивные данные по данному поводу весьма противоречивы. Так, по отчетам полков значится, что 1-й мтап сбросил 30 ФАБ-100 и 269 ФАБ-50, а 57-й бап – 72 ФАБ-100, 120 ФАБ-50 и 1920 АО-2,5. В то же время в бригадной оперсводке указано, что сброшено 196 ФАБ-100 и 295 ФАБ-50. 73-й бап (данные представляются весьма не полными) согласно оперсводке 10-й сабр сбросил 16 ФАБ-100 и 20 ФАБ-50. ***
Несмотря на всю горечь потерь, 30 июня ударило по нам не столько в материальном, сколько в моральном плане. С этого момента флотские ВВС начали действовать гораздо осторожнее. Важнейшими стали считаться удары по войскам противника, а действия на морском направлении практически прекратили планироваться даже тогда, когда это позволяла наземная обстановка. Определенный шок возник и у первых лиц командования флотом. За грубые упущения в организации и осуществлении удара от должностей были отстранены командующий ВВС КБФ генерал-майор В.В. Ермаченков и командир 1-го мтап майор Н.В. Абрамов, причем дело последнего передали в военную прокуратуру. Впрочем, в марте 42-го следствие было прекращено, и Абрамова вернули в кадры авиации ВМФ. Обязанности командующего в течение второй половины июля исполнял сам командующий морской авиации генерал-лейтенант С.Ф. Жаворонков (впоследствии командующим был назначен бывший заместитель Ермаченкова генерал-майор М.И. Самохин). Нарком ВМФ Кузнецов наложил запрет на использование летчиков минно-торпедной авиации для решения сухопутных задач, но он продержался недолго – всего до 10 июля. За этот период воздушные миноносцы успели выставить еще 57 мин у берегов Финляндии, однако данные об успехе этих минных заграждений отсутствуют. Неоднократным бомбардировкам небольших групп ДБ подверглись порты Финского залива. Тогда же бомбардировочная авиация ненадолго включилась в боевые действия в Ирбенском проливе и Рижском заливе.
6 июля 12 ДБ во взаимодействии с 14 СБ 73-го бап бомбили корабли противника в Виндаве, причем легкие повреждения получили два немецких прорывателя минных заграждений. Довольно курьезная история произошла через неделю, когда германское морское командование вознамерилось перевести в Ригу корабли и суда «Экспериментального соединения Балтийского моря». Данное соединение было прообразом сформированных позднее десантных флотилий, и впоследствии принимало самое активное участие в высадке на Моонзундских островах осенью 1941 г. Поскольку первые быстроходные десантные баржи в этот период еще только строились, «Экспериментально соединение» пришлось укомплектовать баркасами и сейнерами. Крупный конвой, состоявший примерно из четырех десятков малых судов и плавсредств прошел через Ирбенский пролив днем 12 июля, но лишь вечером об этом стало известно в штабе КБФ. Наступившие сумерки сделали неэффективными поиск каравана, осуществлявшийся крупными силами бомбардировочной авиации. Только утром нескольким эскадрильям из состава трех ударных авиаполков удалось сбросить бомбы на цель, которая к этому времени уже почти достигла Усть-Двинска. По обобщенным данным нашей береговой батарее на полуострове Сырве, торпедным катерам и самолетам удалось потопить четыре эсминца, 13 транспортов и баржу с танками. Немецкие данные подтверждают легкие повреждения на 27 кораблях и судах, но лишь один мотобот (имевший, правда, гордое название «Дойчланд») оказался потопленным. Впрочем, и само флотское командование убедилось в умении летчиков выдавать желаемое за действительное. Днем 13-го четыре ДБ в Рижском заливе сбросили бомбы на «три крейсера, предположительно типа «Кёнигсберг» и по докладу нанесли им серьезные повреждения. Спустя несколько часов выяснилось, что бомбардировке подверглись наши же эсминцы, возвращавшиеся в Таллин после безуспешной попытки перехватить злополучный конвой. Корабли не получили даже царапин, что в общем не удивляет, если вспомнить, что «ильюшины» бомбили с высоты более километра.
Таблица №3.1.1. Минные постановки 1-го мтап в 1941 г.
| Месяц | Число вылетов | Подходы к Турку | р-н Хельсинки | р-н Котки и Выборгский зал. | Устье р. З.Двина | Ирбенский прол. | Аварийно в море и на сушу | Потери от всех причин |
| 6.41 | 34 | 18 МАВ-1 | - | 14 МАВ-1 | - | - | 2 МАВ-1 | 1 |
| 7.41 | 75 | 1 МАВ-1, 37 АМГ-1 | 11 МАВ-1, 6 АМГ-1 | 2 МАВ-1, 2 АМГ-1, 1 МИРАБ | 8 АМГ-1 | 4 МИРАБ | 2 МИРАБ | - |
| 10.41 | 3 | - | - | 5 МИРАБ | - | - | - | - |
| Итого | 112 | 19 МАВ-1, 37 АМГ-1 | 11 МАВ-1, 6 АМГ-1 | 16 МАВ-1, 2 АМГ-1, 1 МИРАБ | 8 АМГ-1 | 4 МИРАБ | 2 МАВ-1, 2 МИРАБ | 1 |
Ставились в Рижском заливе и мины: восемь АМГ-1 утром 15 июля перед входом в Усть-Двинск, и четыре «Мираб» в ночь на 20 июля в районе маяка Овизи. Эффективной оказалась только первая банка. На ней 23 июля подорвался германский тральщик «М 3131», вместе с которым погибло 22 моряка, включая командира 31-й флотилии корветтен-капитана Конрада, и... получил повреждения наш сторожевой корабль «Туча». В ночь на 18 июля этот сторожевик в составе отряда, куда входил однотипный «Снег» и два эсминца, ставил мины возле Рижского буя. Внезапно под кормой произошел сильный взрыв, деформировавший всю кормовую часть вместе с рулем и гребными валами. К счастью, водонепроницаемая переборка выдержала, что сделало возможным буксировку и спасение корабля. Словно по иронии судьбы спустя час после подрыва пришло оповещение, в соответствии с которым район, где подорвался «Туча» был заминирован нашей авиацией. Штабным структурам КБФ потребовалось трое суток, чтобы довести эту информацию до сил флота, базировавшихся на Моонзундские острова!!!
Тем временем, на сухопутном фронте обстановка принимала все более угрожающий характер. 6 июля немцы овладели Островом, а 9-го – Псковом. Разбитым в предыдущих сражениях войскам Северо-Западного фронта не удалось удержаться на выгодном для обороны рубеже реки Великая. Стремясь извлечь как можно больше выгод из сложившейся ситуации, немецкое командование сразу же после захвата Пскова утром 10 июля повело наступление во всей полосе действий 4-й танковой группы и 16-й армии. Главный удар враг нанес на Лугу и Новгород. Под натиском 41-го моторизованного корпуса генерала Рейнгарда единственная находившаяся в этом районе советская стрелковая дивизия была отброшена на северо-запад к Гдову. Дорога на Лугу оказалась неприкрытой, и подвижные части немцев устремились на север. К исходу 11 июля войска 41-го мотокорпуса достигли реки Плюссы и завязали бои уже с частями прикрытия Лужской оперативной группы Северного фронта. Не имевшие достаточной силы передовые отряды немцев завязли в советской обороне и понесли серьезные потери. Командующий 4-й танковой группой генерал Гепнер понял, что на лужском направлении из-за упорного сопротивления русских прорваться без значительных потерь не удастся. 12 июля фельдмаршал фон Лейб изменил план действий 41-го корпуса, повернув основные силы его на северо-запад. Скрытно, воспользовавшись устойчивой сухой погодой, танковые и моторизованные части корпуса лесными и проселочными дорогами двинулись в сторону Кингисеппа, имея своей задачей пробиться к Финскому заливу через Копорское плато. Германское командование, предварительно произведшее тщательную воздушную разведку, рассчитал верно. В штабе Северного фронта не ожидали, что противник решится осуществить 150-километровый маневр танковых войск по бездорожью, и потому на правом фланге Лужского оборонительного рубежа войск почти не было. Не было закончено и строительство позиций. Наспех сформированные дивизии народного ополчения находились еще на пути к фронту.
Воздушная разведка 11 июля впервые обнаружило движение танковых колонн по восточному берегу Чудского озера. Вечером 12-го командующий ВВС Северного фронта генерал А.А. Новиков, в распоряжении которого уже не оставалось свободной авиации, договорился с генералом Ермаченковым об организации ударов по немецким войскам, двигавшимся по Копорскому плато. Еще сутки ушли на разведку и планирование налетов. В результате задержать продвижение передовых частей врага ударами авиации не удалось. 14 июля немцы в нескольких десятках километров юго-восточнее Кингисеппа вышли к реке Луга, с ходу форсировал ее и захватил на правом берегу два плацдарма – один в районе деревень Ивановское и Поречье, другой западнее Большого Сабска. Эти плацдармы стали ареной ожесточеннейших встречных боев, которые длились здесь без перерыва целую неделю. Ни одна из сторон не добилась решающего успеха – немцы не смогли расширить свои плацдармы и возобновить наступление, русские – сбросить противника в реку.
Таблица №3.1.2. Боевая деятельность бомбардировочной авиации КБФ (самолеты всех типов)
в три первых месяца Великой Отечественной войны.
| Число самолето-вылетов по характеру задач | 22.6-21.7.1941 | 22.7-21.8.1941 | 22.8-21.9.1941 |
| Бомбардировка сухопутных войск противника | 546 | 159 | 176 |
| ВМБ | 271 | 12 | 4 |
| Берлин | - | 40 | 12 |
| Корабли и транспорта в море | 147 | 26 | 1 |
| Финские броненосцы | 30 | - | - |
| Береговые батареи | 70 | - | - |
| Объекты железной дороги | 20 | - | - |
| Аэродромы | 91 | 40 | 5 |
Примечание: Не учтены вылеты на разведку.
С 14 июля действия 1-го мтап и 57-го бап на сухопутном направлении возобновились – в тот день воздушная разведка обнаружила движение вторых эшелонов противника в районе озера Самро. ВВС КБФ было приказано непрерывными бомбо-штурмовыми ударами содействовать войскам фронта в уничтожении врага. Авиация флота выполняла эту задачу в течение четырех суток. В светлое время суток удары наносила 8-я авиабригада под прикрытием истребителей 61-й бригады, а с наступлением темного времени суток для нанесения бомбардировочных ударов использовались летающие лодки МБР-2 15-го мрап.
На этот раз ДБ действовали с высот 1500-2000 м отдельными группами по 6-9 самолетов под прикрытием МиГ-3 5-го иап. В среднем в день производилось от 10 до 70 вылетов бомбардировщиков, причем некоторые экипажи поднимались в воздух по три раза. Всего за четыре дня боевых действий только части 8-й авиабригады флота сделали 263 самолето-вылета и сбросили на врага более шести с половиной тысяч бомб общим весом более 190 т*.
* Всего за 1941 г. только экипажи 1-го мтап сбросили на наступающие войска противника 2634 бомбы общим весом 252,2 т.
По признанию противника эти налеты имели немалый эффект. Генерал Гальдер 16 июля записал в своем дневнике: «Авиация противника совершает налеты на соединения корпуса Рейнгардта и наши пехотные дивизии, движущиеся вдоль восточного берега Чудского озера. Восточнее Чудского озера отмечается сильная противовоздушная оборона противника (истребители и зенитная артиллерия). В общем, в действиях авиации противника ясно чувствуется твердое и целеустремленное руководство». Главнокомандующий сухопутными войсками Германии фельдмаршал Браухич, вернувшийся 17 июля из штаба группы армий «Север», сообщил в ОКВ: «Превосходство в авиации на стороне противника. Боевой состав наших соединений, действующих на фронте, резко сократился».
Авиация флота активно поддерживала действия войск до 28 июля. К этому времени было израсходовано более 60% флотского запаса основных калибров авиабомб, вследствие чего масштабы ее действий на сухопутном направлении пришлось значительно сократить. Второй причиной снижения активности стали потери. Только 1-й мтап за 14-18 июля потерял 12 самолетов ДБ-3 и ДБ-3Ф. В дополнение к тем потерям, которые полк понес 30 июня, получалось, что часть лишилась примерно половины самолетов и трети летчиков. 57-й бап потерял с 10 по 12 июля пять бомбардировщиков ДБ-3. С 18-го в оперативных сводках этого полка перестают фигурировать ДБ-3, зато начинает все чаще упоминаться другой самолет Ильюшина – штурмовик Ил-2. Они составили 3-ю эскадрилью, новые Пе-2 – 4-ю. В конце месяца все остававшиеся ДБ передали в 1-й мтап вместе с большей частью экипажей. До этого момента 57-й бап успел потерять 14 ДБ: 4 в воздушных боях, 4 пропавшими без вести, три разбитыми при вынужденных посадках в результате боевых повреждений, по одному в результате отказа матчасти, бомбардировки на аэродроме и от других причин.
Таблица №3.1.3. Динамика изменений численности ДБ-3/ДБ-3Ф в ВВС КБФ в течение первых месяцев войны.
| 22.6-21.7 | 22.7-21.8 | 22.8-22.9 | 22.9-22.10 | 22.10-22.11 | 22.11-22.12 | Итого за период | |
| Было к началу месяца | 91(1) | 48(1) | 37(6) | 19 (3?) | 16 | 15 | 91 |
| Потерь всего: | 43 | 11 | 15 | 3 | 1 | 2 | 75 |
| в т.ч. от ИА | 24 | 3 | 1 | 1 | - | - | 29 |
| от ЗА | 4 | 1 | 2 | 1 | 1 | - | 9 |
| пропали без вести | 4 | 2 | 5 | - | - | 1 | 12 |
| потеряны вследствие посадок вне аэродромов | 7 | 1 | - | - | - | - | 8 |
| разбиты при взлете | 1 | 1 | - | 1 | - | - | 3 |
| разбиты при посадке на аэродроме | 2 | 3 | - | - | - | 1 | 6 |
| уничтожены авиацией противника на аэродроме | 1 | - | 7 | - | - | - | 8 |
| Убыли на СФ | - | - | 3 | - | - | - | 3 |
Примечания:
В скобках указано число самолетов, находившихся в ремонтных органов ВВС флота. Существуют и другие, возможно, более достоверные данные о численности и причинах потерь из "Отчета о боевой деятельности ВВС КБФ за 10 месяцев войны". Согласно этому документу в течение 1-го месяца было потеряно 45 ДБ, 2-го – 18 (только 1-й мтап, согласно собственного отчета, потерял за 2-й месяц войны 15 ДБ-3) и 3-го – 17. Согласно отчета ВВС флота, в течение трех первых месяцев войны ВВС КБФ пополнений самолетами ДБ-3 не получали (тем не менее, в отчете 57-го бап за 1-й год войны говорится, что 26.6.1941 полк получил четыре ДБ-3 из Высших курсов усовершенствования начсостава).
Согласно отчета 1-го мтап за 1941 г. 26 самолетов (14 ДБ-3Б и 12 ДБ-3Ф) было передано ему из состава 57-го бап: три в течение 1-го месяца войны, 23 – 2-го (в конце июля). По отчету 57-го бап полк передал 19 ДБ-3 в 1-й мтап и еще четыре в ремонтные органы. 3 машины в 1941 г. были получены 1-м мтап из ремонтных органов флота, а четыре – сданы туда. По данным из "Отчета о самолетном парке ВВС ВМФ за 1941-1942 гг." в июне, июле и августе 1941 г. ВВС КБФ получили по одному ДБ-3. Более детальные, но отрывочные данные говорят, что в течение 1941 г. полк получил как минимум два самолета: один ДБ-3Ф от завода №379 (3 августа) и один ДБ-3Б от 452-го дальнебомбардировочного полка. По данным итогового отчета ВВС КБФ за войну в течение первого года войны ВВС КБФ получили 19 Ил-4 от промышленности (в т.ч. 16 в мае 1942 г.), 4 от ВМУЗов, два от ремонтных органов, но ни одного от ВВС Красной Армии.
Отдельной страницей в деятельности 1-го мтап в 1941 г. стали налеты на Берлин. Поскольку по данной теме написано большое количество отдельных книг и статей, мы сосредоточим свое внимание лишь на кратком изложении основных событий с учетом тех уточнений, которые нам удалось получить в результате изучения архивных документов.
Утром 1 августа группа из 15 «ильюшиных» перелетела из Беззаботного на аэродром Кагул (о. Сарема). Для выполнения важного правительственного задания были отобраны лучшие экипажи, причем не только из состава 1-го авиаполка, но и из 57-го бап. Кстати, и сам 1-й мтап с 22 июля возглавлялся бывшим командиром 57-го полковником Е.Н. Преображенским (командиром 57-го бап был назначен майор Ф.А. Морозов). Пока группа готовилась к выполнению ответственного задания, местное командование решило использовать ее в своих целях. Уже днем 2 августа тройка, ведомая Преображенским, вылетела на бомбардировку кораблей противника в порту Пярну. Каждый «ильюшин» нес под фюзеляжем по три ФАБ-500. Не ясно, задумывались ли те, кто планировал вылет, сможет ли самолет с такой нагрузкой взлететь со сравнительно короткой взлетной полосы островного аэродрома или нет. В любом случае практический эксперимент чуть было не закончился катастрофой. Машина Преображенского с трудом оторвалась от полосы, но из-за перегрева и хлопков в одном из моторов ей сразу же пришлось садиться «под себя». Шасси выпустили, так как удар ФАБ-500 о землю не сулил ничего хорошего. Самолет чудом не скапотировал, снес забор, крышу с дома лесника и, пробежав по усеянному пнями и валунами болоту, замер. В результате флагманский самолет вышел из строя, и удар по Пярну нанесли только экипажи Ефремова и Беляева.
В ночь на 5 августа тройка бомбардировщиков (Плоткин, Гречишников, Леонов) совершила пробный разведывательный полет в направлении Берлина. Два самолета дошли до Данцига, каждый сбросил на город по шесть ФАБ-100, после чего они легли на обратный курс. Успех оказался смазанным – экипаж лейтенанта Леонова дошел только до Виндавы, при возвращении потерял ориентировку и решил садиться на куда более знакомом аэродроме Котлы под Ленинградом. Поскольку летчиков там не ждали, аэродром не был освещен и при посадке самолет со всем экипажем разбился. Это была первая, но далеко не последняя потеря Особой авиагруппы.
Из-за плохого прогноза в ночь на 6 августа четырем машинам пришлось бомбить на Берлин, а Виндаву. По этой же причине в ночь на 7 августа вообще не вылетали. Вечером погода улучшилась. В воздух поднялось 10 «ильюшиных», объединенных в звенья Преображенского, командиров эскадрилий капитанов Гречишникова и Ефремова. До цели, правда, дошло только пять машин (пилоты Преображенский, Трычков, Дашковский, Плоткин, Мильгунов), сбросивших на «логово зверя» всего 30 ФАБ-100. Ефремов и Есин бомбили Кольберг, Фокин – Мемель, Гречишников – Кезлин, а машина Финягина пропала без вести. Воздушный стрелок другого самолета видел при возвращении взрыв в воздухе, что, по всей вероятности означала, что поврежденный зенитным огнем «ильюшин» Финягина загорелся, и сбить пламя не удалось. Тем не менее, успех акции с лихвой покрыл эту потерю. Слова, переданные радистом флагманского самолета Коротенко «Мое место Берлин. Задачу выполнил. Возвращаюсь» быстро облетели радио и прессу, придав огромный эмоциональный заряд всем советским людям. Высшее государственное руководство высоко оценило подвиг летчиков, наградив Преображенского, Гречишникова, Ефремова, Плоткина и флагманского штурмана П.И. Хохлова званиями Герой Советского Союза.
На следующую ночь налет был повторен даже с большим успехом. Берлин бомбили экипажи Преображенского, Трычкова, Дашковского, Плоткина, Ефремова, Есина, Фокина, Мильгунова и Гречишникова, каждый из которых сбросил по шесть ФАБ-100. Удачный дебют подвиг командование на увеличение состава участников за счет частей ДБА. 10 августа на соседний с Кагулом аэродром Астэ перелетели 12 ДБ-3 и ДБ-3Ф из состава 40-й бад (из 200-го бап под командованием майора Щелкунова и 22-го бап капитана Тихонова). Поскольку деятельность Особой авиагруппы руководил лично командующий ВВС ВМФ С.Ф. Жаворонков, командование ВВС Красной Армии не проявило энтузиазма и понимания задачи при подборе летчиков и самолетов. Многие из машин были сильно изношены, и даже при перелете в Астэ трем из них пришлось вернуться на аэродром взлета. И все же самолеты дальнебомбардировочной авиации, по крайней мере, на первых порах, казались значительным пополнением.
В ночь на 12 августа ДБ-3 в третий раз бомбили Берлин. В налете участвовало три самолета от морской авиации (все три отбомбились по Либаве) и девять (еще один сел сразу после взлета) от дальней. Восемь из них дошли до цели и смогли выполнить задачу. Несмотря на тяжелые метеоусловия, все машины вернулись на свой аэродром.
Противник также не дремал. Разрекламировав достигнутый успех, наше руководство невольно поставило авиагруппу под удар. Еще 6 августа аэродром Кагул в первый раз подвергся удару авиации противника, не имевшему, к счастью, серьезных последствий. В дальнейшем постоянные беспокоящие налеты и ухудшение состояния матчасти стали основными факторами, постоянно снижавшими число исправных самолетов.
Четвертый налет, произошедший в ночь на 16 августа, стал самым крупным. В нем принимало участие 13 «ильюшиных» от морской авиации и девять от сухопутной (дошли до цели десять и семь машин соответственно), сбросивших на город 10550 кг фугасных и зажигательных бомб. К сожалению, при ночной посадке в Кагуле разбились и целиком погибли экипажи лейтенантов Кравченко и Александрова. Еще одна машина, отправленная для ремонта в Беззаботное, погибла 17-го. Ее над линией фронта тяжело повредил свой же И-153, и при вынужденной посадке у деревни Плешевицы «ильюшин» разбился.
В ночь на 19-е из морских летчиков на задание не вылетел никто, от армейцев же пять экипажей. До Берлина дошли двое, один повернул из-за неполадок матчасти, один бомбил Свинемюнде и пятый пропал без вести. Следующие потери произошли по собственной вине, на этот раз высшего руководства, которое приказало использовать при налетах на Берлин бомбы калибром 500 и 1000 кг. Командованию ВМФ не удалось доказать невозможность использования самолетов с большой бомбовой нагрузкой со столь коротких полос, что подтверждалось «экспериментом» Преображенского 5 августа. В результате, при попытке взлететь с ФАБ-1000 вечером 20 августа разбился ДБ-3 Гречишникова (экипаж не пострадал), а ДБ-3 дальнебомбардировочной авиации, пытавшийся взлететь с двумя ФАБ-500, сразу же упал и взорвался (экипаж ст. лейтенанта Богачева погиб). Остальные десять машин (семь от ВМФ и три от РККА) смогли подняться в воздух, но неудачи преследовали их и в дальнейшем. На машине Преображнеского обнаружилась неисправность, и он повернул назад с полдороги в сопровождении Трычкова. Из продолживших полет флотских «ильюшиных» только Фокин дошел до цели, остальные, встретившись с грозовым фронтом, отбомбились по Виндаве, Свинемюнде и Кольбергу. При посадке ДБ-3Б Фокина врезался в трактор и был полностью разбит. Из армейских ДБ-3 Берлин бомбили два, а третий дошел только до Данцига и разбился при возвращении. Многочисленные аварии и катастрофы не оставили сомнения в том, что дальнейшее использование сильно изношенных самолетов ДБА не имеет смысла, и днем 21-го остатки групп Щелкунова и Тихонова перелетели на тыловые аэродромы. Состояние машин ВВС КБФ вряд ли сильно отличалось в лучшую сторону. Поскольку ДБ-3 имел большую дальность полета, чем ДБ-3Ф для налетов пришлось использовать машины выпуска 1940 г. с моторами М-87. Около половины из них из-за износа не могло привлекаться к дальним вылетам с большой нагрузкой и теперь использовалось только для ведения разведки и атак морских целей в Рижском заливе. В ночь на 26-е два «ильюшиных» бомбили Виндаву, утром 27-го – вражеские корабли в Ирбенском проливе. При этом в районе м. Колкасрагс вражеские истребители сбили ДБ-3 капитана Есина. Что же касается приказа использовать для бомбардировок гитлеровской столицы тяжелых авиабомб, то он формально выполнялся. С 21 августа стандартной нагрузкой каждого бомбардировщика стала одна ФАБ-500 и две – шесть ФАБ-50, в то время как раньше вместо ФАБ-500 использовались четыре ФАБ-100.
В ночь на 1 сентября после 10-дневного перерыва наши самолеты вновь бомбили Берлин. На этот раз удалось выслать всего шесть машин, из которых только две или три (Фокин, Дашковский и, возможно, Русаков) дошли до цели. «Ильюшин», пилотировавшийся лейтенантом Русаковым с задания не вернулся – предположительно он дошел до Берлина, но пропал без вести при возвращении. Погиб и бомбардировщик лейтенанта Дашковского. За несколько минут до посадки, в 20 км от Кагула он внезапно потерял скорость, упал и взорвался. Возможно, сказалась усталость пилота, возможно – боевое ранение.
К началу сентября обстановка на Балтике значительно изменилась. 28 августа пал Таллин и материковая часть Эстонии оказалась полностью захвачена врагом. Снабжение авиагруппы боезапасом и топливом полностью прекратилось. Противник производил явные приготовления к высадке на Моонзундские острова. В этих условиях были произведены два последних налета: вечером 2 и 4 сентября. 2-го летали экипажи Беляева и Юрина, причем только первому удалось дойти до цели. 4-го в воздух поднялось шесть машин. Плоткин, Беляев и Фокин бомбили столицу рейха, Дроздов – Штольпемюнде. Гречишников вернулся из-за неполадок в матчасти, а машина лейтенанта Мильгунова, пропала без вести – по всей вероятности была сбита над городом ночным истребителем. В составе авиагруппы на 2 сентября оставалось 11/10 машин (кроме того, 5/2 ДБ-3 в Беззаботном, 17/12 в Богослово и 9/9 в Новинках), но приказа о прекращении налетов все еще не было. Вечером 6 сентября 28 самолетов противника (Bf-110 из состава III/ZG 26 с истребительным прикрытием) произвели штурмовку аэродрома Кагул, в результате которой на земле было сожжено 6 «ильюшиных» и еще один тяжело поврежден. Естественно, что после этого вопрос о продолжении налетов отпал сам собой. На следующий день остатки авиагруппы Преображенского перелетели к месту постоянного базирования. При этом на Сареме были оставлены многочисленный технический персонал Особой авиагруппы, который полностью погиб либо попал в плен в ходе боев за остров. Этот неблаговидный поступок многие не могли простить Е.Н. Преображенскому до конца жизни.
Конечно же, трудно говорить о большом военном эффекте бомбардировок, в ходе которых было сброшено всего 36 тонн бомб (впоследствии самолеты английских и американских ВВС сбросили на столицу нацистской Германии число бомб большее на два порядка), но с пропагандистской точки зрения это мероприятие имело несомненный эффект, вполне оправдавший совершенные затраты.
Таблица №3.1.4. Основные показатели деятельности Особой авиагруппы при бомбардировках Берлина.
| 7/8.8 | 8/9.8 | 11/12.8 | 15/16.8 | 18/19.8 | 20/21.8 | 31.8/1.9 | 2/3.9 | 4/5.9 | Итого | |
| Вылетало самолетов | 10 | 9 | 12 | 22 | 5 | 12 | 6 | 2 | 6 | 84* |
| Дошло до Берлина | 5 | 9 | 8 | 17 | 2 | 3 | 2 | 1 | 3 | 50** |
| Потери | 1 | - | - | 2 | 1 | 4 | 1 | - | 1 | 20*** |
Составлена автором на основании ОЦВМА, ф. 2, д. 4, 5, 6; ф. 122, д. 27914, 28617, включая данные по ДБА.
Примечания:
* – В том числе 57 авиации ВМФ.
** – В том числе 31 авиации ВМФ.
*** – Общие потери флотской составляющей Особой авиагруппы составили 17 ДБ-3 и 8 экипажей. 3 самолета считались сбитыми непосредственно в районе цели, 1 при разведке, 1 при перебазировании в Беззаботное, 6 – потеряны при авариях и катастрофах и столько же при штурмовке аэродрома Кагул. Авиагруппа ДБА потеряла три машины: одна пропала без вести и две в авариях и катастрофах.
Тем временем, на главном для Балтфлота – ленинградском направлении – события приобретали все более угрожающий характер. 8 августа противник закончил перегруппировку войск и возобновил наступление на Ленинград одновременно с захваченных плацдармов и вдоль берега озера Ильмень в направлении на Новгород. Уже 14 августа распоряжением заместителя Наркома ВМФ адмирала И.С. Исакова была создана авиагруппа замкомандующего ВВС КБФ генерал-майора И.В. Рожкова, в оперативное подчинение которой перешли и оставшиеся на восточных аэродромах главные силы 1-го мтап. 18 августа флотские ДБ-3 бомбили войска противника в районе станции Волосово (западнее Кингисеппа), на следующий день – в районе станции Чудово. Это стоило полку еще пяти машин и трех экипажей. Тогда же было начато перебазирование части на восточные аэродромы. Ими стали Новинки и Богослово, находившиеся достаточно далеко от моря, на территории Калининской области. В качестве передового использовался аэродром Углово на северной окраине Ленинграда. Фактически «аэродром» являлся расширенной просекой в лесу, по опушке которой могло разместиться не более 12 самолетов. Укрытий и жилья для личного состава первое время не было. Лишь к концу лета 1942 г. его летное поле было расширено до размеров участка 1200 на 800 м. Именно отсюда в горячие дни генерального штурма «колыбели революции» пилоты ДБ летали на бомбежку войск противника. В большинстве случаев «балтийским соколам» удавалось производить налеты внезапно и избегать встречи с истребителями противника. Когда это не удавалось, и такие встречи происходили, потери, как правило, оказывались весьма тяжелыми. 17 сентября при бомбежке вражеских частей в районе Урицка – Лигово «мессершмитты» JG54 один за другим сбили три из шести «ильюшиных» группы ст. лейтенанта Борзова. К счастью, части авиаторов (в том числе и самому Борзову) удалось найти дорогу через линию фронта к своим.
К этому времени наступление противника выдохлось, а основа его ударной мощи – 4-я танковая группа – начала спешно перебрасываться на московское направление. Под Ленинградом остался только 39-й моторизованный корпус, силами которого в конце октября германское командование предприняло наступление на Волхов и Тихвин. Как известно попытка немцев установить вокруг Ленинграда второе блокадное кольцо провалилась. В том, что немецкое наступление было остановлено, есть несомненный вклад авиаторов Балтики, но вклад этот был обильно полит кровью. Погибли многие опытные летчики, в том числе и командир 2-й эскадрильи Герой Советского Союза капитан В.А. Гречишников. При атаке скопления вражеских танков и пехоты в районе села Грузино (Новгородская область) 24 октября его машина получила прямое попадание зенитного снаряда в один из моторов, пошла со снижением и взорвалась, не дойдя до земли. В пропагандистских целях экипажу Гречишникова приписали «огненный таран», как будто и без него в короткой боевой карьере балтийцев было мало героического! Всего же потери 1-го мтап в 1941 г. составили 163 человека: 37 летчиков, 44 штурмана, 79 стрелков-радистов и воздушных стрелков и три человека наземного персонала – весьма чувствительно для авиачасти, где на начало войны по штату числилось 68 экипажей. В 57-м бап потери экипажей ДБ-3 составили 7 летчиков, 8 штурманов, 13 стрелков-радистов и стрелков. С учетом этого приказом Наркома ВМФ №00353 от 3.10.1941 ВВС КБФ подверглись крупной реорганизации. Что касается 1-го мтап, то согласно этого приказа в нем расформировывались 4 и 5-я эскадрильи. Этим же приказом 57-й бап официально переводился на штат бомбардировочного авиаполка на СБ/Пе-2. Всего же на 9 октября в 1-м мтап оставалось 17 машин и экипажей: 10/8 в Богослово, 4/3 в Новой Ладоге и 3/3 на тыловых аэродромах Ярославль и Шубатово.
29 октября в качестве главной задачи перед 1-м мтап поставили бомбежку вражеских аэродромов Псков, Дно, Сиверская (до конца года совершено 64 самолето-вылета) и железнодорожных узлов Псков, Дно, Чудово, Красногвардейск (47 с/в). Это неудивительно, поскольку полк оказался единственной частью дальних бомбардировщиков, имевшихся в распоряжении командующего ВВС Ленинградского фронта генерала Новикова. Это обстоятельстов и определяло интенсивную боевую деятельность части. Особенно напряженной она стала в ноябре. Интересно отметить, что для ночных полетов с этого, находящегося посреди крупных лесных массивов, аэродрома в качестве радиомаяка использовали переоборудованный линкорный радиопередатчик «Шторм». И в дальнейшем, до конца весны 1942 г. полк оставался разбитым на две части, каждая из которых действовала в составе самостоятельной авиационной группы – Ленинградской и Волховской (на 30 ноября 8/8 ДБ-3 в Углово и 7/7 – в Новинках). Достигнутые полком боевые достижения были отмечены присвоением 18.1.1942 гвардейского звания – первого в авиации ВМФ! Не были обойдены вниманием и сами авиаторы части. До 22 апреля пять летчиков 1-го гмтап стали Героями Советского Союза, 11 были награждены орденом Ленина, 44 – орденом Красного Знамени, 29 – Красной Звезды.
Таблица №3.1.5. Результаты боевой деятельности самолетов ДБ-3 1-го мтап и 57-го бап в течение 1-го года войны.
| Объект | 1-й мтап | 57-й бап (только ДБ-3)*** | Всего |
| Сухопутные войска | 389 | 101 | 490 |
| Аэродромы | 81 | 11 | 92 |
| Корабли в море | 218 | 37 | 255 |
| Ж/д станции | 79 | 16 | 95 |
| Берлин | 70* | - | 70 |
| Минные постановки и торпедометание | 141 | - | 141 |
| Промышленные центры и ВМБ | 231 | 84 | 315 |
| Воздушная разведка и спецзадания | 159 | 49 | 208 |
| Разные полеты** | 410 | - | 410 |
| Всего | 1778 | 298 | 2076 |
| сброшено бомб по калибрам | 16 ФАБ-1000, 155 ФАБ-500, 616 ФАБ-250, 4432 ФАБ-100, 1252 ФАБ-50, 301 ЗАБ-100, 221 ЗАБ-50, 140 мин, 9 торпед |
39 ФАБ-500, 201 ФАБ-250, 855 ФАБ-100, 276 ФАБ-50, 4 ЗАБ-100, 36 ЗАБ-50 |
|
| Потери самолетов | 82 | 14 | 96 |
Примечания:
* Указаны все вылеты самолетов Особой авиагруппы авиации ВМФ. Непосредственно по Берлину произведено 57 самолето-вылетов.
** В отчете 1-го гмтап пояснения этому определению не дается. По-видимому, сюда вошли и межбазовые перелеты и полеты, когда задачи вылетов не были выполнены.
*** В конце июля 1941 г. все остававшиеся самолеты ДБ-3 переданы из 57-го бап в состав 1-го мтап.
[ Иллюстрации, 1941 г. ]
|
| К началу страницы |
|