Архив 51-го минно-торпедного авиаполка КБФ

Мирослав Морозов Морская торпедоносная авиация Том I. Глава 3 Минно-торпедная авиация Краснознаменного Балтийского флота 1941 г.  [ фото ] 1942 г.  [ фото ] 1943 г.  [ фото ]   Первое полугодие 1944 г.  [ фото ] Второе полугодие 1944 г.  [ фото ] 1945 г.  [ фото ]   Выводы по действиям МТА КБФ Приложение к главе Оглавление Выводы по действиям МТА КБФ Исследование боевой деятельности балтийской минно-торпедной авиации представляет наибольший интерес, поскольку в отличие от других флотов она вела боевые действия с первого до последнего дня войны, успев апробировать за это время многие тактические приемы. Наибольшими оказались и ее боевые успехи. Не отрицая роли и достижений балтийских торпедоносцев при использовании не по прямому назначению (действия в интересах сухопутных войск, удары по транспортным узлам, военным и политическим объектам в т.ч. Берлину) попытаемся проанализировать их деятельность именно в качестве минно-торпедной авиации. Первый торпедный удар с воздуха на Балтике состоялся только на 12-й месяц войны (2.6.1942), но прошел еще год, прежде чем 6.6.1943 торпедой была реально поражена первая цель. Анализ материала показывает, что столь длительный «инкубационный период» был связан, прежде всего, с двумя факторами: слабой подготовкой летчиков к торпедометанию до войны и неправильной постановкой боевой задачи – действовать против кораблей и судов в Финском заливе. Последнее объяснялось слабостью флотской разведки, не сумевшей вскрыть систему коммуникаций противника. С конца мая 1943 г. главным районом боевой деятельности торпедоносцев стала открытая часть Балтийского моря, где ПВО вражеских коммуникаций практически отсутствовала. Вследствие этого именно на 1943 г. приходятся лучшие за всю войну показатели количества самолето-атак и собственных потерь на одну пораженную цель. Тем не менее, интенсивность полетов все еще оставалась на низком уровне (большинство вылетов осуществлялось для выполнения других задач), а эффективность поиска по сравнению с 1942 г. даже снизилась поскольку все полеты осуществлялись методом крейсерства («свободной охоты»). К тому же после первых успехов торпедоносцев германское командование ввело запрет на плавание в определенных районах в опасные часы. Последующие контрмеры немцев – введение системы конвоев и задействование ночных истребителей-перехватчиков – привели в первой половине 1944 г. к серьезному кризису в наших действиях. В это период отмечаются наихудшая эффективность поиска, среднемесячное количество пораженных целей и наибольшее количество самолето-атак на одну пораженную цель. Резко возросла эффективность защиты коммуникаций противника. Фактически состояние дел вернулось к уровню 1942 г., когда одиночные торпедоносцы пытались атаковывать небольшие группы боевых кораблей и терпели фиаско, только теперь эти корабли являлись эскортом конвоев. Единственным плюсом можно назвать увеличение интенсивности полетов, поскольку с февраля 1944 г. минно-торпедная авиация перестала использоваться на сухопутном направлении. Чтобы преодолеть кризис потребовался целый пакет тактических нововведений, к которым относились топмачтовое бомбометание (с конца июня 1944 г.), полеты однородной парой или составом звена (только торпедоносцы или только топмачтовики; с середины июля 1944 г.) и, наконец, тактика звена комбинированных пар (две пары, состоящие из торпедоносца и топмачтовика каждая, топмачтовик обеспечивает атаку торпедоносца; сентябрь 1944 г.). Стали практиковаться удары по данным воздушной разведки, но во втором полугодии 1944 г. такие полеты составили только треть от общего числа. Изменилась конфигурация линии фронта, резко приблизившая аэродромы базирования к коммуникациям противника. Этот факт, а также удвоение числа минно-торпедных полков в составе дивизии позволили более чем в 3 раза увеличить интенсивность полетов. В 1,5 раза возросла эффективность поиска, и почти в 1,4 раза выросла эффективность атак. Успехи второй половины 1944 г. перекрыли аналогичный показатель за два предшествующих года войны. «Ложкой дегтя» стало резкое увеличение числа самолетов, потерянных на одну пораженную цель, и уменьшилось число вылетов на одну потерю. Это говорит о том, что противник успевал принимать достаточно эффективные контрмеры, а наш молодой личный состав, качество подготовки которого за время войны заметно снизилось, оказался не готов к этому. Наметившиеся в конце 1944 г. тенденции продолжили развиваться и в 45-м. Интенсивность полетов возросла незначительно, но за счет практически полного отказа от «свободной охоты» и введения самолетов наведения эффективность поиска выросла почти в два раза. Вкупе с падением эффективности защиты коммуникаций противника это дало весьма солидный результат, составивший, по меньшей мере, 19 пораженных целей. В то же время показатели успешности атак и частоты потерь показывают, что улучшить положение дел по сравнению с предыдущим периодом фактически не удалось. Не дали особого результата попытки взаимодействия с бомбардировочной и штурмовой авиацией, применения высотных торпед. Слабым местом оставалась организация ударов несколькими звеньями с разных направлений, а первые эксперименты по выделению специального самолета для общего руководства действиями ударных групп (в США и Японии это отрабатывалось еще на довоенных учениях палубной авиации) пришлись только на май 1945 г. С учетом этого тактику действий нашей минно-торпедной авиации по состоянию на конец войны можно прировнять к тактике английской и американской ударной авиации конца 1942 – начала 1943 гг. (см. 7-ю главу). Несколько слов о роли минно-торпедной авиации в минной войне. Хотя в отличие от полетов с торпедами минные постановки велись с первых дней войны, и их интенсивность постоянно росла, крупных успехов они никогда не приносили. Противник в целом оказался готов вести борьбу с нашими минами, тем более, что по своей конструкции они явно не относились к числу наиболее передовых. В 1941 г. применялись контактные мины без противотральных приспособлений, с 1942 г. – неконтактные сначала иностранного, а затем и отечественного производства. Все они оснащались исключительно индукционными взрывателями, в то время, как зарубежные флоты перешли на акустические, магнито-акустические и гидродинамические взрыватели. Приборы срочности и кратности мин использовались далеко не всегда, а когда использовались, имели небольшие установки. На части мин в конце войны приборы срочности были переделаны в самоликвидаторы. Но даже эти мины не всегда использовались лучшим образом. Зачастую постановки носили характер временных кампаний, которые сменялись новыми кампаниями уже в другом районе. Практика минной войны на Западе показывает, что для достижения успехов при наличии у противника организованной служб наблюдения и траления требуется ежемесячная постановка в одном районе нескольких сотен мин с самыми различными установками противотральных приборов. Даже если бы минно-торпедные полки полностью перестали использоваться для решения иных задач, им вряд ли бы удалось обеспечить аналогичный масштаб постановок. В большинстве других стран задачи постановки мин с воздуха решала стратегическая авиация, самолеты которой могли брать не по 1-3, а по 8-10 мин каждый. Единственный наш относительно крупный успех пришелся на ноябрь 1944 г., когда у Либавы подорвалось пять вражеских транспортов, два из которых затонули. Судя по всему, он был связан с просчетами немцев в организации траления подходов к базе, поскольку в последующий период, несмотря на многократно возросшее число сброшенных мин ни одно судно здесь не погибло. В заключение хотелось бы сказать несколько слов о летчиках минно-торпедной авиации Балтфлота. Общие данные по изменению их количественного состава представлены в таблице. Нас же особенно интересует статистика по летчикам, принимавшим участие в торпедных и топмачтовых атаках. По нашим данным в годы войны таких насчитывалось 174. В среднем это дает почти шесть атак на одного летчика, что примерно в полтора раза выше, чем у летчиков МТА Северного флота. Из этих 174 пилотов 110 погибли, попали в плен или получили тяжелые ранения, несовместимые со службой в ВВС. 18 летчиков погибли или были тяжело ранены уже в ходе своей первой атаки. Эти цифры характеризуют службу в минно-торпедной авиации, как весьма опасную, требующую смелости и большого ратного мастерства. Наибольшее количество атак к концу войны произвел ст. лейтенант М.Ф. Шишков из 1-го гмтап – 31. За ним идут А.А. Богачев (28), В.М. Кулинич (26) и Д.К. Башаев (22) – все из 51-го полка. По 21 атаке совершили М.В. Борисов (51-й мтап), А.М. Гагиев и А.В. Пресняков (1-й гмтап). Из названных звания Героев получили Шишков, Гагиев, Пресняков, Богачев и Борисов. Так же геройские звания носили Ю.Э. Бунимович (13 атак), А.П. Чернышев (11 атак), И.Г. Шаманов (10 атак), И.И. Борзов, Г.Д. Васильев и И.К. Сачко (по 9 атак), В.А. Балебин, А.И. Разгонин (по 8 атак), В.Н. Евграфов, П.А. Колесник, П.Ф. Стрелецкий (по 7 атак), а так же В.М. Кузнецов, И.Н. Пономаренко, И.В. Тихомиров и Е.Н. Преображенский. Вообще же самой высокой награды Родины были удостоены 31 авиатор 1-го мгтап и семеро из 51-го гмтап. Звания Героев России в постсоветское время получили еще семеро летчиков 1-го гмтап и трое из 51-го. Данные о них приведены в приложении №2. Списки героев частично совпадают со списками наиболее результативных летчиков. По три цели поразили А.И. Разгонин, Н.Ф. Васильев и С.П. Пудов, по две цели – Ю.Э. Бунимович, И.Н. Пономаренко, М.Ф. Шишков, Г.А. Зубенко и В.П. Полюшкин. Увы, боевые успехи Н.Ф. Васильева и С.П. Пудова почти не известны не только специалистам-историкам, но и своим бывшим коллегам – ветеранам.