Архив 51-го минно-торпедного авиаполка КБФ

Беседы с ветеранами МТА КБФ


Стерликов Николай Алексеевич

Старший механик самолета A-20G «Бостон» 51-го МТАП

  Машина командира полка Орленко
A-20G-35-DO + кабина штурмана в носовой части
Бортовой номер 51, заводской 43-10067

 
  • Учеба и работа после училища
  • Первые месяцы в полку
  • Структура 51-го МТАП
  • Конструкция и эксплуатация «Бостонов»
  • Внешний вид и окраска самолета
  • Аэродромы базирования
  • Люди и события
  • Люди и события

    Стерликов:
    Да разве ж хотелось кому умирать...

    Вот Федор Тихонович Пряхин – штурман полка. Воевал на севере, был сбит. Тонул в море, спасся. Потерял голос, он хрипой такой был. И после этого он очень дорожил своей жизнью, очень дорожил. Потому что у него двое детей, жена в Ростове была.

    Быков. Он был сержант, летал в 1-м гвардейском полку стрелком, рядовым стрелком. Их подбил «Мессершмидт», но он сумел, когда «Мессершмидт» делал второй заход... У него заклинило пулемет, он второй пулемет снизу снял, поставил и сбил этого истребителя. Правда, какими-то осколками ему выбило зубы передние. Это подвиг. И он рассказывал, мы ехали в поезде когда в Тайнчу, сразу вызвали его в Штаб флота, накормили, напоили там и присвоили сразу звание ему младшего лейтенанта, наградили орденом Боевого Красного знамени.

    Или вот погиб, штурман... Фамилия его Рензаев. Тогда за каждый потопленный корабль летчику, штурману, стрелку платили деньги. Штурману 5 тысяч, летчику побольше. А у него жена с двумя детьми была под Омском, в селе, в эвакуации. Послал ей деньги эти, а деньги в селе, на почте. Она пошла за деньгами и ее с этими деньгами там убили... Двое ребят осталось. Его отпустили из части утроить этих ребят. Он, правда, сам потом погиб... Он сам юрист по образованию. У меня, когда вот были в Тайнче, украли меховую куртку. В столовой, пришли, выходим – моей куртки нет. Он как юрист тут хлопотал, я чувствовал его заботу:) Экипаж не мог лететь дальше, 40 градусов мороза, куда без мехового пальто полетишь? Ну, тут комендант гарнизона распорядился – дали.

    Штурман полка, который погиб с Ситяковым. Майор Заварин. Мы когда ехали за самолетами, в Куйбышеве пришла его жена с двумя дочерьми – он давал телеграмму, видимо – на вокзал. Девочки маленькие, жена не работала. И вот, каково его было состояние: так случилось, что надо было на финский порт Котка... разведка сообщила, что зашли три корабля, пока они идут по фарватеру, надо бы их там прищучить. А экипажей не хватает. И его, штурмана полка, сажают с рядовым летчиком, который делает всего второй боевой вылет. Он жалуется мне: ну как быть, как отказаться – это ж верная смерть. Нельзя. Ну хорошо он живой вернулся. Погиб потом, с Ситяковым.

    bellabs:
    У нас есть списки погибших – за неполный год боевых действий полк потерял 59 экипажей, то есть около 180 человек летного состава – 200% списочного состава.

    Стерликов:
    Фамилии есть? Один вот техник Слава, как фамилия..., из Иваново он. Старший лейтенант технической службы. Учился в Академии Жуковского. Но забастовал, бросил учебу – только на фронт. И вот его прислали в полк. Назначили на второй самолет в звено управления, техником. И, меняли они что-то в кабине пилота, какие-то приборы, в Паланге. И полетели испытывать. И во время испытаний самолет этот сбили у Паланги. А он не должен был лететь, он полетел, и погиб. Может, я найду фамилию...

    bellabs:
    В списке мало случаев, когда гибли больше, чем три члена экипажа. Вот, судя по всему – Калмыков. Экипаж: Махов, Рудько, Хилимонов и еще 2-й штурман Дыбман и техник самолета старший техник-лейтенант Калмыков. Самолет сбит истребителями на полигоне в районе Паланги 27-го февраля 1945 года.

    А Рензаев вот – 6-го марта 1945 года. Заварин – 29 сентября 1944.

    Стерликов:
    [ Просматривая списки погибших ] Вот Кучин погиб, сержант, механик самолета [ 19 июля 1944 г. ]. Садится на вынужденную посадку на наш аэродром Клопицы Ил-2. Сел. Летчик, сержант, говорит: ребята, помогите, вот – глохнет мотор и все. Ну, все посмотрели, испытали, запустили – все работает. Полетел. А взлетная полоса кончалась как раз где стояли самолеты. И в это время глохнет мотор и он падает на «Бостон». А там Кучин работал, и его, бедного, наповал сразу убило. И летчик погиб. Стали разбираться. Оказывается, в бензобаке была мышь. И вот, когда горизонтальное положение занимал самолет [ на стоянке хвост опущен ], эта мышь попадала во всасывающий патрубок и двигатель без горючего глох. И вот летчик и техники, которые помогали, не могли этого обнаружить.

    Я помню летчика... майор Виноградов. Он настоящий летчик морской авиации, он летал на МБР-2. И выполнял задания ленинградского командования, персональные. Когда блокада окружила Ленинград, на МБР-2 летал, бомбил. Что значит на МБР-2 – деревянная машина! И все-таки он летал. Ему дали 4 ордена Боевого Красного знамени за эту работу и два ордена Ленина. Мы когда ехали за самолетами, всегда его вперед выдвигали :) А потом вернулись, перегнали самолеты, я с ним работал сначала. На первом же вылете погиб [ 1 июля 1944 г. ]. Остался у него сын, тоже летчик, летал на Кубе. Инженер по ремонту, Захаров, женился на его вдове... По крайней мере, я считаю что Виноградов, он такой немногословный, застенчивый, благодаря удаче, которая ему сопутствовала, я считаю, что это только удача, поскольку на такой машине, как МБР-2 много не сделаешь, а вот все-таки он сделал.

    А вот майор Кузнецов, потом полковником стал, он был некоторое время командиром полка, первый вылет когда делал на Котку, повесили две 1000-килограммовые бомбы [ перегруженный вариант ], переживал очень. Прощаясь со мной говорит: ну, Коля, если что, так пиши письма моей жене. Я говорю: никаких писем не будет, все будет в порядке. Вернулся благополучно, потом я из столовой иду, он меня встретил: слушай, зайди там тебе медаль «За боевые заслуги» полагается за этот полет. Мне – [ орден Боевого ] Красного знамени, а тебе – «За боевые заслуги».

    А еще был командиром полка Ситяков. Это боевой человек, смелый, он был капитан, но командир полка. Многие подчиненные были выше его по званию. Вот его первый боевой полет с торпедой, это очень ответственное задание. Хорошие летние дни, июнь где-то, тепло. Ночью вылетал. Вернулся, смотрю – висит торпеда, не сбросилась. А ему казалось, что сбросилась. Стоит на машине, тут все сбежались – как же так? Он говорит: наверное не попал. Ему говорят: так висит же :) Ну, во всяком случае, разобрались спокойно. Оказывается... На держатель, который сбрасывает торпеду, действовать должен пиропатрон. Когда открыли пиропатрон, а там стоит между контактами папиросная бумага. Сразу – диверсия? Ну и потом, человек рисковал жизнью, летал. И дорогой снаряд такой, а тут... Торпедисты сказали, что это виноваты прибористы. Они боятся, чтобы нечаянно кто не нажал кнопку, для страховки положили бумагу, а вылетал ночью, их не было, поэтому... ну, неприятное дело.


    Стерликов:
    Помню, вот, едва я жив остался. С Орленко в Палангу полетели, я в гаргроте. Он мне показывает – смотри, смотри – на правый двигатель – смотри, какой черный дым идет. Я говорю: да вроде все нормально. Нет, не нормально. А тут, как нарочно, на нас напали две Аэрокобры. У немцев не было Аэрокобр, значит наши, но они зашли в атаку – два самолета прямо на кабину летчика. Он бросил машину сразу к земле, перенервничал. Ну и я – если удар будет, как раз на меня. И, тем более, машина дает черные выхлопы. Он сначала к земле, а потом повернул назад – не полечу на неисправной машине. Ну, а я, естественно, доказываю – все в порядке. Вернулись на аэродром, тут особисты, главный инженер, инженер по ремонту – как же так, с задания вернулся. Меня за шиворот, я говорю: все в порядке. Ну давай. Я залезаю в кабину, запускаю правый двигатель – все нормально. Давай левый. Мне кажется все нормально, на всех режимах...

    А когда я в перегонке был, там экипажей не хватало, я приспособился. Зима, двигатель холодный, винт плохо проворачивался, сил одного не хватает. Я залезал на самолет и прыгал на воздушный винт, на лопасть. И таким образом раза три прыгнешь – провернешь. Потому что по технологии нельзя запускать двигатель, не провернув коленчатый вал, иначе будет гидроудар. Перед каждым запуском обязательно проворачивается винт вручную. Когда все кончилось, все стоят ждут – командир, начальник особого отдела, главный инженер, техник звена, мотористы. И я, как раньше делал, чтоб не ходить там пешком, прыгнул на лопасть горячего двигателя. А двигатель-то заработал. И меня догнал лопастью второй, хорошо я в меховой куртке был. Он меня подхватил и отбросил метров на 10 в сторону. А там бетонная была площадка и я прямо лицом. На лбу огромная гематома, нос снес вниз, зубы верхние через губу вылезли. Я лежу, подбегают ко мне все, повернули, я сознание не терял. Ну, живой? Ты как, чувствуешь что еще? Давай, вытаскивай зубы отсюда, а то потом затечет все кровью – не вытащишь. Натянули мне губу, поставили все на место и говорят: да, двигатель надо этот менять. Ну, двигатель сменили. А я в госпиталь попал. Я спрашиваю: а что ж было с двигателем? – потому что все, вроде, в порядке. Да вот, мы все-таки решили вскрыть масляную систему и проверили – там в фильтре была стружка. Но он-то жаловался на правый двигатель, а сменили левый :)

    bellabs:
    А двигатель завелся, потому что горячий? Как это получилось?

    Стерликов:
    Двигатель выключается: зажигание, перекрываются дроссельные заслонки – карбюраторные двигатели были. И, видимо, поскольку зажигание я убрал, двигатель остановился. Но он еще сделал несколько оборотов, прососал топливную смесь в цилиндры. А так как он был горячий, и я привел в движение, сработал как стартер..., но зажигание было выключено, он не должен был запуститься. Это говорит о том, что горячий двигатель нельзя прокручивать. Он только один хлопок сделал, но этого было достаточно [ вероятно, произошла детонация топливо-воздушной смеси под действием сжатия в горячем цилиндре, на манер дизеля ].

    Меня сразу на стартер [ ГАЗ-АА ] и в госпиталь. Там сразу помыли, на рентген – вот такой вот фонарь, но трещины черепа не было. Но все было залито кровью. Вот у меня, я считаю... я потерял зрение потом на левый глаз, совсем, и я думаю, что это все-таки от этого удара. Хотя не сразу, после войны уже.


    Стерликов:
    А в другой раз в городе эстонском, в Пярну – там был штаб, вызвали Орленко в штаб, туда прилетели всем экипажем. А по городу, только был освобожден он, были случаи нападения националистов, и приказали оружие все из кабур вытащить, таскать в карманах. А я... правда, стыдно об этом говорить :) Перед полетом думаю: надо в туалет сходить. А солдатские туалеты какие? И я уронил туда пистолет. А это расстрел, утеря табельного оружия. Ну, я промолчал. Прилетели в Кольберг. Вот этому Киселеву, майору [ инженер по вооружению ], говорю: такая беда. Ты кому-нибудь говорил? Нет. Ну ладно, я спишу этот пистолет на погибших, а тебе выпишем новый, но, правда, не пистолет, а наган. Вот такие дела небоевые.


    Стерликов:
    А еще живо помню историю своей встречи с нашим особистом Абалаковым. Это долгая история.

    Началось все 17 апреля 45-го года. Стояли на аэродроме Грабштейн по нелетной погоде. Там стоги сена были такие большие, а под ними были запасы картошки. Наши сделали там норы такие в соломе – доставали картошку и варили. А я любитель был радио. Еще со школьных лет – вот, эти полеты Челюскинцев, как их нашли, по радио слышали... Была мечта – заняться по-серьезному радио. Я начал строить детекторные радиоприемники. Был журнал такой «Хочу все знать» и в нем печатались типы моделей. И в «Пионерской правде» – была такая газета... Короче, я увлекся радио. Мечтал, когда будет возможность, приобрету себе – тогда только появились приемники СВД-1. И вот, в Грабштейне... Я залезал в самолет, включал радиостанцию у стрелка-радиста и слушал передачи.

    bellabs:
    А много принимала радиостанция?

    Стерликов:
    О, это прекрасная радиостанция, «Бендикс»-радио. Я любил музыку, искал. И вот – джаз, поют. Смотрю, кончилась эта музыкальная передача. И – внимание, внимание! Говорит радиостанция «Фриц»! У меня даже уши встали :) И началось там: солдаты, русские, куда вы претесь! Ведь нас вы уничтожите, а американцы тут рядом – и они вам не позволят дальше идти... Вы как овцы в серых шинелях... И вот, все что я слышал там, а я был удивлен, я вылез из самолета и – к стогу. Я поделился там с ребятами. А ... [ фамилию опускаем – bellabs ], был такой механик, он был осведомитель. Он доложил письменно особисту. Майор был Абалаков. После этого за мной был установлен надзор. Приказ в полку – никому не включать радиостанции, не залезать в самолеты и т.д. Я даже не додумался, что это из-за меня.

    Как я узнал об этом? Когда кончилась война. Майор Абалаков говорит: я слышал, ты разбираешься в радиоприемниках. Да, немножко. У меня, говорит, есть приемник сломаный – зайди ко мне, может что сделаешь. Это было уже в Клопицах, вернулись из Германии. Прихожу, приемник на столе: «Бляупункт», «Голубая точка». Действительно, не работает. Он говорит: да возьми его себе. Тут мы с ним разговорились. Он говорит: ну как вообще жизнь? Я говорю: надоело, честно говоря – на холоде, на дожде. Вот, говорю, у Вас профессия – Вы ходите, руки в карманы :) от погоды не зависите, а тут вон – свечи забарахлили... Он говорит: а я тебя могу устроить в школу контрразведки. Но надо, чтобы ты прошел испытательный срок. А какой? А вот, из соседней деревни ходит кто-то в казарму. Вот, надо ночью залечь на пути и проследить кто это. Ну, 4 или 5 ночей я там продежурил – выполнил задание. Потом он говорит: зайди ко мне.

    У него домик был в лесу. Он при мне открывает сейф. Достает папку, открывает. Смотрю – моя фотография там. А вот, говорит – узнаешь? Моя, говорю, фотография. А вот – такие-то события. Читает: 17 апреля 45-го года в поселке Грабштейн услышал радио... И полностью текст этой передачи – там ведь записывал кому надо. Я того и не говорил и не слышал! Я чуть не упал. Он говорит: вот, тебе было бы минимум 10 лет... Хорошо, что в полку был майор Абалаков, а не кто-то другой. У меня язык присох к горлу. Он говорит: я тебя в школу пошлю, но с такой биографией не возьмут. Я говорю: не надо никакой школы :) Я лучше буду тут честно работать.


      А вот памятная фотография, сделанная по заданию руководства полка, отмечавшая лучших техников полка. Шевченко Василий Мартынович (машина заместителя командира полка), Стерликов Николай Алексеевич (машина командира полка), Хаманов Михаил (машина командира 3-й эскадрильи), Иван Евпатьевич Рожков (учебный По-2), Плошинский (машина из 1-й эскадрильи), Митяев (старший техник звена управления), Сурков (машина из 2-й или 3-й эскадрильи).

      К началу страницы