Архив 51-го минно-торпедного авиаполка КБФ

Орленко И.Ф.

Крылатые торпедоносцы


Часть 12. Есть сотый!

12.1
[ Напряженные бои весной 1945 г. ]

Чем скорее мы приближались к полной победе над гитлеровским фашизмом, тем яростнее, ожесточеннее сопротивлялся противник. Сейчас написано много книг о том, какой дорогой ценой человеческих жизней было заплачено за взятие твердыни прусской военщины – города и крепости Кенигсберга. Напряжение боев на фронтах остро ощущали и мы, авиаторы. Каждый день боевой работы оборачивался бессонными ночами для технического состава, потому что израненные машины требовалось вводить в строй в сжатые сроки. Передо мной – выписка из рапорта старшего инженера полка Яковлева. В нем сообщается, что из девяти вылетавших на боевое задание самолетов получили значительные повреждения шесть (пулевые пробоины в фюзеляже и плоскостях мы теперь в расчет не принимали): «...самолет №18 – два прямых попадания снарядов в моторы; №19 – пробито левое крыло; №26 – прямое попадание снаряда в фюзеляж; №23 – на посадке сложилось переднее колесо, при ударе о землю сорвалась с держателей торпеда, сработал двигатель, торпеда проползла по земле, но не взорвалась...» Техники, труженики войны, низкий поклон вам! Холодными и мокрыми мартовскими ночами, по колено в грязи и жидкой снежной кашице, при скудном освещении и без каких-либо средств механизации они чинили и латали, паяли и клепали, переносили на своих плечах и меняли неподъемные детали и агрегаты – лишь бы к утру самолет был готов к вылету.


18 марта из 15-го разведывательного авиаполка поступили данные о движении вражеского конвоя. Кое-что следовало уточнить, и я решил произвести доразведку. Кого послать?

– Астукевича? – предложил Иванов. За нашими доразведчиками в полку прочно закрепилась слава «непробиваемых», их уважительно называли «железными парнями», учитывая их умение действовать в одиночку, готовность отражать атаки «мессеров», вести длительное наблюдение, постоянно подвергаясь обстрелу зениток. Командир звена Астукевич, его штурман И. Т. Лобуко и стрелок-радист Левшин принадлежали к касте «непробиваемых».

– Привяжитесь к конвою и вызывайте ударную группу. Наведите самолеты на цель и зафиксируйте результат удара, – поставил я задачу экипажу.

Астукевич отлично справился с делом. Он быстро отыскал конвой, выходивший из Данцигской бухты курсом на северо-восток. Ну, ясно, гитлеровское командование опять решило подбросить подкрепление и боеприпасы своим войскам, засевшим в Курляндии. Я принял решение поднять группу из десяти самолетов и сам повел ее на задание. С нами вместе поднялась и эскадрилья истребителей прикрытия. Атака была успешной. Мы потопили три крупных транспорта, сторожевой корабль, один транспорт повредили. Отмечено прямое попадание бомбы в легкий крейсер. Без потерь, в приподнятом настроении возвратились мы на аэродром.


12.2
[ Сотый потопленный транспорт ]

[ Статистика ]

Вскоре после нашего возвращения, на командный пункт зашли Добрицкий и Иванов. Оба, переглядываясь, загадочно улыбались. Я с недоумением смотрел на них:

– Ну, чего в молчанку играете?

– Сам не догадываешься? – спросил Добрицкий.

– Я же не ясновидец. Объясните, в чем дело.

– Пришли ознакомить вас с нашей «бухгалтерией» – посерьезнев, пояснил начальник штаба. – Сейчас зафиксировали сегодняшние трофеи – и вот результат, – он положил передо мной лист бумаги, испещренный датами, фамилиями и цифрами. – Это учет потопленных нами кораблей. Как видите, подходим к сотне.

– Не может быть! Неужели? – вырвалось у меня, а губы сами расплылись в улыбке. – Это же здорово!

– Эту новость, я думаю, надо довести до всех, – сказал Григорий Васильевич. – А когда будет сотый – отпраздновать. – Ероша пятерней свою курчавую шевелюру, он задумчиво смотрел в окно на взлетно-посадочную полосу, по которой после короткого разбега уходили в небо истребители. В уголках глаз его сбежались морщинки, и я знал, что мысленно он уже прикидывает план предстоящих мероприятий.

Партийная, комсомольская организации под руководством Добрицкого развернулись вовсю. Самолетные стоянки, землянки, где жили люди, столовую украсили плакаты, показывающие итоги нашей боевой работы, а также призывы: «Даешь сотый!» Агитаторы проводили беседы; выступали перед своими товарищами и ставшие уже ветеранами полка Н. И. Конько, Герои Советского Союза Александр Богачев, Михаил Борисов, Иван Рачков. Своеобразное соревнование развернулось среди техников, механиков, мотористов – каждому хотелось, чтобы «сотого» потопил непременно его экипаж.

[ Новый аэродром, Грабштейн ]

И это осуществилось 22 марта. К тому времени полк перебазировался поближе к месту боев, на аэродром Грабштейн. Собственно говоря, никакого аэродрома в нашем обычном понимании здесь никогда не было. Просто выбрали довольно ровный участок заброшенных полей на границе Литовской ССР с Восточной Пруссией в тридцати километрах юго-восточнее Мемеля, выкорчевали мешающий кустарник и отдельные деревца, разровняли и выложили металлическими полосами взлетно-посадочную полосу необходимой длины. Для жилья, командного пункта, столовой, складов и других служб построили добротные землянки.

Да, хлебнули мы тогда лиха! С каким удовольствием мы вспоминали аэродром в Паневежисе, с его уютными жилыми коттеджами, с бетонной взлетной полосой... А тут, в середине марта, когда мы сюда перебазировались, почва уже раскисла, рулежные дорожки сразу же оказались разбитыми. Металлическая взлетная полоса выручала лишь наполовину. При взлете и посадке самолеты, казалось, не катятся по дорожке, а форсируют водную преграду. Машины забрасывало грязью, ее не успевали счищать с механизмов подъема и выпуска шасси, что создавало предпосылки к летным происшествиям. Не было элементарных условий для ремонта и подготовки машин к полетам. Боекомплект подвозили к самолетам вручную, протаскивая его по бездорожью вместе с погрязшей по самые ступицы колес машиной. Плакаты «Все силы – Родине!», развешенные в общежитиях, мы воспринимали теперь только в прямом смысле, потому что трудились действительно на пределе физических сил. Лишь чувство долга и близость желанной долгожданной победы взбадривали людей, заставляли работать через «не могу». Вот в таких условиях рождался наш «сотый».

[ Сотый транспорт потоплен ]

С утра погода не предвещала ничего хорошего. Тем не менее, полк, как обычно, находился в полной боевой готовности. И не напрасно: после полудня появились просветы в тучах, и в воздух ушли самолеты разведывательного полка.

А вскоре поступили и первые данные: обнаружено сразу несколько конвоев. Видимо, гитлеровцы намеревались максимально использовать нелетную погоду, взять от нее все, что можно. Нет, не выйдет!

И все же погодка такова, что пошлешь не каждого. Приказал капитану Макарихину подобрать в своей эскадрилье два экипажа, хорошо подготовленных к полетам в сложных условиях, и самому возглавить звено.

Через несколько минут, отчаянно ревя моторами, скользя и раскачиваясь на рулежках, к взлетной полосе потянулись три «Бостона». Первым взлетел Ф. Н. Макарихин, а за ним лейтенант Б. Я. Шкляревский – оба с торпедами. Последним поднялся в воздух лейтенант Г. В. Позник с бомбами на борту.

Между тем, редела облачность, небо светлело, и я, посоветовавшись с Ивановым, решил дать боевые задания еще нескольким экипажам.

С их отлетом на аэродроме вроде бы наступило затишье. Так могло показаться только непосвященному. Н. И. Иванов с работниками штаба готовили необходимые для следующего полета карты, на стоянках техники и механики ремонтировали и готовили к вылету оставшиеся на земле самолеты, начальник связи В. В. Быков не отходил от рации, обеспечивающей связь с улетевшими на задание экипажами, ответственный в тот день за полеты капитан И. Тимофеев, постоянно консультируясь с синоптиками, то и дело поглядывал на небо: не меняется ли погода, не надвигается ли с моря туман... У полкового фотографа Ф. Блинова все было подготовлено, чтобы запечатлеть на пленку героев дня.

Время тянулось необычайно медленно, как это всегда бывает, когда вы вынуждены ждать, и нервное напряжение все возрастало. Все ждали первого сообщения. И вот, наконец... Докладывал капитан Макарихин: «Атаковал и потопил транспорт. Возвращаюсь на аэродром». На командном пункте – взрыв восторга:

– Ура-а!

– Есть сотый!

– Молодец, Макарихин!

Радостное возбуждение, на лицах у всех – улыбки. И тут же приняли радиограмму от Шкляревского – ему вместе с Позником удалось потопить плавучий док.

– Ура-а!

– Начали вторую сотню!

А через несколько минут – доклады других летчиков: лейтенант В. Кулинич и младший лейтенант И. Ермышкин комбинированным ударом отправили на дно Балтики транспорт водоизмещением 6000 тонн; лейтенант В. Петров и младший лейтенант Балакин потопили транспорт в 8000 тонн; лейтенант Астукевич и младший лейтенант Степащенко уничтожили транспорт водоизмещением 8000 тонн... Ну, разгулялись ребята!

[ Рассказ Шкляревского ]

Лейтенант Борис Шкляревский потом рассказывал: «Из-за низкой облачности летели на высоте нескольких десятков метров над уровнем моря. До предполагаемой точки встречи с противником оставались считанные минуты. И вот расчетное время истекло, а конвой так и не обнаружили. Надо искать! Поскольку разведка засекла в этом районе несколько конвоев, то капитан Макарихин приказал мне с Позником идти парой на сближение с другой целью, а сам приступил к поиску.

Минут через сорок мы увидели у горизонта дымы, а затем и сами корабли. Дал ведомому команду «Атака!» С каждой секундой цель вырисовывалась все четче. Уже стало ясно видно, как два больших буксира, взбивая за кормой пенистые буруны, тянули огромный плавучий док с каким-то кораблем внутри. Его охраняли два эсминца и пять сторожевых кораблей. Заметив нас, гитлеровцы открыли ураганный огонь. Небо вокруг кипело. От разрывов зенитных снарядов самолеты подбрасывало как при полете в грозовом облаке.

Маневрируя, мы ответили огнем из всех своих пулеметов. Я сделал несколько поворотов, выдержал режим полета и с короткой дистанции сбросил торпеду. Уходя из зоны огня, видел, как бомбы, сброшенные Позником, обрушились на док. Он окутался черным дымом и начал тонуть. На отходе мой штурман Ишоев успел сделать несколько снимков, подтверждающих успешность атаки.

И все-таки капитан Макарихин сумел опередить нас. Несколькими минутами раньше он встретил другой конвой и атаковал транспорт в 3000 тонн».


Техники, механики, офицеры штаба сердечно встречали победителей, а те, счастливые, забыв об усталости, спешили на КП на доклад. Итак, за день – пять единиц, в том числе плавучий док. Сотый корабль пустил на дно экипаж Макарихина (штурман А. П. Лясин, стрелок-радист Ю. А. Волков). Начало второй сотни положили экипажи Б. Я. Шкляревского (штурман лейтенант С. А. Ишоев, стрелок-радист В. С. Шишкин) и Г. В. Позника (штурман младший лейтенант Геркулез, стрелок-радист сержант Епачинцев).

Вечером все встретились за дружеским столом. Я преподнес «авторам» сотого и сто первого традиционный подарок – жареного поросенка. Подняв бокал, провозгласил тост за их успех, за успехи всех летчиков, отличившихся в тот день и начавших новый отсчет боевой истории полка.

На следующий день на всю страну прозвучало сообщение Совинформбюро о победе наших летчиков на море. А в специальной листовке, выпущенной политотделом дивизии, отмечалось, что «за последнюю неделю боевых действий летчики 51 МТАП добились замечательных результатов. Разгромив несколько вражеских караванов, они довели счет потопленных кораблей до ста».


12.3
[ Девушки в полку ]

Март, март... Это не только непролазная грязь на раскисшем аэродроме и водяные фейерверки на взлетной полосе при посадке. Это – ласковый бодрящий морозец по утрам, грачиный грай в соседней березовой роще, сказочная чистота и прозрачность небесной лазури, волнующе-пьянящее дыхание весны...

Что-то в поведении начальника связи старшего лейтенанта Володи Быкова в последнее время стало казаться мне странным. Уж очень часто стал он докладывать примерно так: «Товарищ майор, если что, я – на полковой радиостанции. Надо проверить».

Все прояснилось в тот день, когда Макарихин потопил «сотый». Тогда, проводив в воздух все экипажи, мы с Быковым зашли на радиостанцию. Дежурила Фаина Мошицкая. Не успели спросить ее о связи с самолетами, как она, предупреждая вопрос, сказала: «Пока молчат, Володя». Тут же залилась краской и с виноватой улыбкой взглянула на меня. Смутился и Быков, стоял, опустив голову.

Вечером во время торжественного ужина я спросил его:

– Это серьезно у тебя? Или просто так...

– Серьезно, товарищ майор. Мы любим друг друга.

– Подумай хорошенько. Проверьте себя. Любовь должна пройти через всю вашу жизнь. – Сказал, а сам подумал: «Война – войной, а жизнь все равно берет свое. Вот встретились два молодых человека и пришла к ним любовь. И никакая война, никакая самая что ни есть суровая обстановка не в силах помешать этому. Жизнь!»


Не в пример другим частям, у нас в полку девушек было до обидного мало: несколько радисток да пара-другая в подразделениях обслуживания. Конечно, не подвешивать же им, с их слабыми руками, наши многотонные торпеды и бомбы. Надо сказать, присутствие представительниц слабого пола очень благотворно влияло на наших ребят. Привыкали следить за своим внешним видом, из лексикона исчезали крепкие словечки. А каким вниманием окружали девушек на концертах полковой самодеятельности, на вечерах отдыха! Вот хотя бы наш «писарчук» Соня! Каждому хотелось потанцевать непременно с ней. А она отдавала предпочтение штурману Николаю Конько. И хорошая потом получилась пара!


Попросил разрешение на брак и Быков. Что-то засомневался я и не спешил давать согласие. «Адвокатом» выступил майор Добрицкий:

– Ну, чего людей мучаешь? Любовь у них. Настоящая, чистая, светлая – дай бог каждому.

Попробуй тут не согласиться! Мы всем полком справили свадьбу Володи с Фаиной. Веселая получилась. Мне пришлось исполнять роль посаженного отца.

– Рада? – спросил я Фаину.

– Очень! Спасибо вам, Иван Феофанович!

– Мне-то за что?

– За все, за все... Ух, и заживем мы с Володей!

И на самом деле у них сложилась крепкая и счастливая советская семья.


  К началу страницы