| BELLABS | Новости bellabs | Обсудить в блоге | Написать письмо |
Архив 51-го минно-торпедного авиаполка КБФ
Орленко И.Ф.
Мы – «Таллинские»
9
Над Рижским заливом
|72| Быстрые наступательные операции Красной Армии в Прибалтике не дали возможности фашистам эвакуировать свои войска и технику по сухопутным коммуникациям. Основные перевозки гитлеровцы осуществляли морским путем:
из портов Пярну, Рига, Кингисепп на Сааремаа через Рижский залив и Ирбенский пролив. Почти вся материковая территория Литвы и Эстонии и их столицы Вильнюс и Таллин уже были освобождены от немецко-фашистских захватчиков. Бои шли на подступах к Риге.
Как-то вечером зашел ко мне Григорий Васильевич Добрицкий. Тяжело опустившись на стул, сказал:
– Награды за ратные дела получили большой отзвук у всего личного состава. Каждому дорого, что его личный подвиг, подвиги павших в боях товарищей не остались безвестными.
Г. И. Добрицкий имел в виду последнее, посмертное награждение орденом Красного Знамени Федора Андреевича Ситякова и присвоение звания Героя Советского Союза Григорию Антоновичу Заварину.
После трагической гибели командира полка Ф. А. Ситякова и штурмана полка майора Г. А. Заварина я был назначен командиром 51-го минно-торпедного Таллинского авиаполка.
Вначале мне было очень тяжело. Дело в том, что в полку в течение шести месяцев весьма напряженной боевой работы вместо меня не был назначен заместитель командира полка по летной подготовке. Не прислали и штурмана полка. А это значительно усложняло и без того нелегкую работу командира и штаба, особенно ввод в строй молодых экипажей, прибывавших на пополнение. Все считали, что это чей-то просчет. Мы, командиры частей, знали, что руководящие кадры шли к нам из ВВС Тихоокеанского флота, но и там была не бездонная бочка, откуда можно без конца черпать ведущих офицеров. Значит, надо растить и выдвигать своих.
В районе Ленинграда из ударных полков ВВС КБФ на прежнем месте остался только один наш. 51-й полк. Все другие части, в том числе и 8-я минно-торпедная авиадивизия, действовали на юге Балтийского моря.
Командующий ВВС КБФ поставил нам задачу: группами и парами торпедоносцев и топмачтовиков систематически наносить удары по вражеским конвоям на морских коммуникациях в Рижском заливе вплоть до устья реки Даугава.
|73| Для выполнения поставленной задачи штаб полка разработал наставление, где предусматривались прежде всего систематические групповые атаки торпедоносцев и топмачтовиков по фашистским конвоям в дневное время, по данным воздушной разведки. Разведка велась одиночными самолетами нашего полка. В разведку направлялись наиболее опытные экипажи торпедоносцев. Перед ними ставилась задача точно определить местонахождение, направление движения, состав конвоев, безошибочно передать данные на аэродром, а затем встретить ударные группы на подходе к цели, навести их на цель и зафиксировать результаты удара. Задача, безусловно, трудная и сложная, а поэтому мы долго и тщательно подбирали такие экипажи.
Наиболее часто и всегда успешно ходили на разведку экипажи командиров звена лейтенантов Г. В. Позника и В. А. Астукевича, а также летчика лейтенанта В. Д. Петрова. Штурманами у них летали лейтенанты В. Е. Михайлик, И. Т. Лобуко и А. Ф. Корнышкин, а стрелками-радистами сержанты Захаров, Левшин и Чванов. Эти люди не только успешно выполняли важную боевую задачу, но и нападали на воздушного врага. В связи с этим я хочу рассказать о редчайшем случае в работе воздушных разведчиков. Произошло это 11 марта 1945 года. Во время полета на разведку лейтенант Григорий Васильевич Позник заметил под облаками фашистский транспортный самолет Ю-52 в сопровождении двух истребителей ME-109, решил атаковать и уничтожить его. Чтобы зайти на выгодную позицию и внезапно атаковать, нашему летчику пришлось долго хитрить и нырять в облака. А затем, выбрав удобную позицию и подойдя на короткую дистанцию, он открыл огонь из передних неподвижных установок крупного калибра и сбил самолет. Истребители, прикрывавшие "юнкерс", заметили это уже тогда, когда их подопечный беспорядочно падал в воду. А наш разведчик ушел в облака, изменил направление полета, оторвался от преследования и продолжал выполнять задачу. Свой успех экипаж подтвердил фотоснимками.
* * *
|74| На рассвете 24 сентября 1944 года разведчики обнаружили в Рижском заливе вражеский конвой. Удар решили нанести группой из пяти топмачтовиков. Ведущий – я. Ведомые – два командира звена А. А. Зубенко и Г. Г. Еникеев, два летчика – А. Я. Соболев и А. Д. Кузьмин. Все мы уже выполняли аналогичные вылеты и, следовательно, имели некоторый опыт. Но так или иначе в каждом боевом полете всегда можно найти что-то новое, своеобразное и никогда схему одного полета на другой наложить нельзя. Поэтому к выполнению задания готовились тщательно.
Наш маршрут пролегал над освобожденной территорией Эстонии с выходом на Пярну, а затем – в Рижский залив.
Подлетаем к Нарве. Под нами только что освобожденная земля, всюду видны следы войны: разрушенные кварталы города, сплошные линии траншей, что тянутся змейкой между Финским заливом и Нарвой. По обочинам дорог валяются автомашины, лежат сваленные телеграфные столбы. Все мосты взорваны, у некоторых – затор пехоты и боевой техники... Сверху видим, как саперы наводят порядок.
Всего несколько дней назад мы летали в этих местах со всеми предосторожностями. Теперь летим более спокойно. Можно не бояться вражеских зенитчиков, но фашистские истребители могут появиться в любое время. Поэтому надо быть бдительными.
Пролетаем над городом-портом Пярну. Здесь тоже видны большие разрушения. А вот и Рижский залив. Нужно найти и атаковать вражеский конвой. Всматриваюсь в морскую гладь, подернутую густой дымкой. Видимость 2 – 3 километра. Кажется, где тут разглядишь какие-то корабли...
Хорошо, что мы имели точные данные своего разведчика о местонахождении цели: два часа назад конвой вышел из Даугавы и двигался в направлении Ирбенского пролива со скоростью 15 узлов.
Правильнее нам следовало бы лететь в расчетный квадрат по западному берегу залива, но в районе Айнажи шли большие бои. Лишний раз рисковать не хотелось и мы уклоняемся ближе к острову Рухну, чтобы от него взять курс навстречу фашистскому конвою. Напряженно работают штурман Петр Николаевич Сазонов и штурманы ведомых самолетов. Стрелки-радисты внимательно вслушиваются в эфир, наблюдают за воздухом.
– Товарищ командир, – обратился ко мне стрелок-радист Юрий Волков, – разведчик обнаружил еще один конвой, который входит в Ирбенский пролив. |75| В его составе два транспорта и три корабля охранения.
Чем ближе мы подходили к расчетному месту встречи, тем больше возрастало напряжение.
– Впереди, справа корабль, – спокойно и уверенно доложил Сазонов.
– Вижу корабли!.. Вижу корабли!.. – почти одновременно сообщили ведомые.
Нас тоже заметили: появились вспышки от разорвавшихся зенитных снарядов.
Пять боевых кораблей охраняли один транспорт. Я сделал вывод, что, по всей вероятности, перед нами какой-то важный груз. Меня заинтересовал транспорт. Он – наша цель. Делаю отворот влево и даю команду Г. Г. Еникееву с ведомым атаковать транспорт. Жалко было по одному транспорту разрядить все самолеты, поэтому и решил уничтожить его двумя топмачтовиками. Впереди, в Ирбенском проливе, еще два транспорта и по ним также нужно нанести удар, а сделать это могли только мы, иначе враг может уйти безнаказанно.
Однако решение, которое было продиктовано обстановкой и желанием потопить как можно больше вражеских транспортов, осуществить так и не удалось.
Завожу группу с выгодных курсовых углов правого борта, даю по радио команду паре: "Атака!" Но никто не выходит.
– Что это? Невыполнение приказа?
Обошел конвой с кормы и снова завожу в атаку всю группу с левого борта. Снова даю команду: "Паре выйти в атаку!", и опять такая же картина. Все самолеты, прижавшись ко мне, идут плотным строем.
Кружиться долго вблизи побережья, занятого врагом, не решился. Тогда в третий раз завожу группу, даю команду для всех "Атака!" и сам иду вперед. Только тогда, маневрируя и обстреливая боевые корабли и транспорт, пошли за мной ведомые. Один из них даже перестарался: умудрился выскочить вперед, сбросил бомбы, а от их разрывов досталось и нам. В частности, мой самолет получил изрядную вмятину.
Страшно злой вернулся я тогда на аэродром. Хотел обрушиться прежде всего на ведущего пары. Но когда все самолеты зарулили на стоянку и экипажи собрались возле меня, все выяснилось: ведомым я поставил непосильную задачу.
И все же полет не прошел впустую. Вначале атаки конвойные корабли оказали сильное противодействие всеми зенитными средствами. |76| Но мы их удачно накрыли огнем из пулеметных установок, и огонь кораблей значительно уменьшился.
Мы "влепили" пять бомб в фашистский транспорт водоизмещением в 5000 тонн. Моя попала в носовую часть, а бомбы летчиков Кузьмина и Зубенко угодили в среднюю часть. Транспорт сразу же пошел на дно.
Самолеты не имели серьезных повреждений, за исключением нескольких пробоин. В самолет Кузьмина попала только одна пуля. Она ударилась о пистолет летчика и осталась в кармане, не причинив вреда. Так и носил Кузьмин эту реликвию памятного боя в Рижском заливе у себя в кармане, и вместе с ней погиб в районе Лиепаи месяц спустя.
Вечером в тот же день меня увидел механик, обслуживавший самолет, и сказал:
– Счастливый вы, товарищ майор!
– В чем же мое счастье? – спросил я, недоумевая.
– Осколок зенитного снаряда пробил пол в кабине сзади сиденья, пролетел возле вас, не задев...
И тогда мне вспомнился незабываемый эпизод из моей жизни.
Случилось это до того, как я прибыл на Балтику.
На фронт я попал не сразу, а через Военно-морское авиационное училище, где должен был переучиться и в совершенстве овладеть самолетом ИЛ-4.
Закончив программу переподготовки, ждал отправки на фронт. И вот вызывают в штаб училища. Разговаривал со мной командир учебной эскадрильи капитан Острошапкин. Он сказал:
– Училище перебазируется на новое место, поближе к морю. Наземное имущество и наши семьи следуют по железной дороге. Самолеты предложено перегнать своим ходом. Вы назначаетесь старшим группы. Вот приказ начальника училища. Прочитайте и распишитесь...
– А когда же на фронт? – спросил я.
– Вот перегоните самолеты и как только будет приказ из Москвы, сразу же и отправим, задерживать вас не станем.
* * *
|77| На одной из промежуточных станций железнодорожный эшелон остановился. Начальник эшелона собрал всех военнослужащих на построение. Семьи офицерского состава остались в вагонах.
– Есть не очень-то приятное сообщение, товарищи, – начал начальник эшелона. – К нашему поезду прицепили платформу с гробами. Там находятся тела погибших летчиков. В одном из них – останки погибшего при катастрофе нашего слушателя майора И. Ф. Орленко. В эшелоне едет его жена Ольга Никитична с двумя детьми и ее нужно как-то подготовить к такому печальному известию. Эту задачу я ставлю двум девушкам-бойцам, которые находятся с женой Орленко в одном вагоне.
Построение закончилось. Все-стали расходиться. Девушки в военной форме робко подошли к своему вагону и начали перешептываться.
– Что случилось? – спросила их Ольга Никитична.
– Случилось страшное, но мы вам не скажем, – заявила одна из них, с трудом сдерживая слезы.
– Наверное по этому поводу и собирал вас начальник поезда?
Ответа не последовало. Девушки только переглянулись между собой.
Тогда Ольга стала просить девушек раскрыть секрет и уверяла, что никому об этом не расскажет. И они не выдержали, обо всем рассказали Ольге Никитичне. А тут как раз начальник эшелона подошел к вагону и с суровым видом спросил:
– Ну, как настроение?
– Вы говорите, что мой муж погиб, а я в это не верю...
– Дело ваше. Можете верить или не верить. Мой долг известить вас...
– Он ушел, а я чувствую как сердце забилось сильнее, – рассказывала потом жена. – А вдруг это правда?
День близился к концу. С моря подуло прохладой. Поудобнее. устроила своих девочек спать, укрыла, чем только могла, обняла их, чтобы было потеплее... Всю ночь так и просидела возле них, не сомкнув глаз... Утром поезд остановился на какой-то станции. Сколько будет стоять – никто не знал. Все женщины из эшелона бросились покупать что-нибудь из продуктов. Побежала и я. Думала, пока мои девочки спят, я им завтрак приготовлю. Только успела купить еду, как услышала гудок нашего паровоза. Поезд тронулся с места и стал набирать скорость. Все бросились догонять. |78| Побежала и я, но споткнулась и упала. Все, что было у меня, полетело под откос. Только когда поезд остановили, я добралась до своих испуганных девочек. Ну, а завтрак все-таки получился – выручили девушки-бойцы. Они дали моим детям по кусочку хлеба и организовали чай. Спасибо им за это!
Вскоре эшелон прибыл на конечную станцию. Его встречали офицеры. Среди них моя жена узнала Острошапкина и обратилась к нему:
– Скажите, пожалуйста, где находится мой муж Орленко?
– Сидит как миленький в Майкопе, – в шутливом тоне, улыбаясь, ответил Острошапкин. – Сегодня запрашивал разрешения на перелет к нам, но ему не дали – не пускают горные вершины. Видите? – и показал рукой в сторону Кавказского хребта. – Завтра, как только погода улучшится, будем принимать его здесь...
Началась разгрузка эшелона. В первую очередь выносили имущество училища. Женщин с детьми на ночь оставили в вагонах.
Утром на следующий день жена, чуть свет, начала смотреть на горы. Как и вчера, их окутывали облака. Но потом они начали таять и вскоре совсем исчезли.
Дождавшись, когда проснутся дочери, жена быстро их одела и вывела из вагона на перрон. В конце эшелона, как и вчера, она увидела группу офицеров. Среди них мелькнуло родное лицо.
– Папа нас встречает! – крикнула Ольга Никитична. Подхватив дочерей, она подбежала ко мне, бросилась на грудь, да так и замерла.
– Что случилось? – спросил капитан Острошапкин. Мне также было непонятно поведение жены. Но все объяснил смущенный начальник эшелона, рассказав об истории с гробами.
– На самом деле неприятная история, – сдерживая раздражение, сказал Острошапкин. И уже, обращаясь ко мне, добавил: – Значит, долго будешь жить, Иван Феофанович. Можно спокойно ехать на фронт. Будь уверен – тебя ни пуля, ни снаряд не возьмут...
Вот тогда после благополучной посадки и вспомнились эти вещие слова капитана.
* * *
|79| Кстати сказать, часто наши боевые подруги задают вопрос, а почему о них мало пишут? И даже возмущаются этим. Я разделяю такое мнение.
Здесь я рассказал только один эпизод, а сколько других невзгод выпало на долю наших жен! Война, она неразборчива и никого не милует. Часто мы, как и они, жили надеждами. Получишь, бывало, письмо от семьи и сразу забывается усталость, удваиваются силы, удесятеряется ненависть к врагу. Так уж устроен советский человек!
| К началу страницы |
|